Н. Якушин, составитель Поэты пушкинской поры

В книге представлены избранные стихотворения шестнадцати поэтов – современников и друзей А. С. Пушкина: В. А. Жуковского, К. Н. Батюшкова, Д. В. Давыдова, Ф. Н. Глинки, П. А. Катенина, В. Ф. Раевского, К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, В. К. Кюхельбекера, А. И. Одоевского, П. А. Вяземского, А. А. Дельвига, Е. А. Баратынского, Н. М. Языкова, И. И. Козлова, Д. В. Веневитинова. Для старшего школьного возраста.

Из серии: Школьная библиотека (Детская литература)

* * *

компанией ЛитРес .

Поэты пушкинской поры

В. А. Жуковский

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль, -

писал Пушкин о своем учителе и наставнике Василии Андреевиче Жуковском. И действительно, его стихи и сегодня продолжают волновать и восхищать читателей глубиной раскрытия самых сокровенных тайн человеческого сердца, своей гармонией и воистину музыкальным звучанием. «Лирика чувства», созданная поэтом, оказала очень существенное влияние на всю русскую поэзию XIX века и навсегда осталась драгоценной страницей в истории отечественной литературы.

Родился Жуковский в средней полосе России, на границе Тульской и Орловской губерний, в тех местах, откуда родом были такие корифеи нашей культуры, как Л. Толстой, И. Тургенев, Н. Лесков, И. Бунин и др. Отцом его был богатый помещик А. И. Бунин, а матерью – пленная турчанка Сальха. Фамилию будущему поэту дал бедный дворянин А. Г. Жуковский, живший в доме Буниных в качестве приживала и усыновивший его по приказу барина.

Воспитывался Жуковский вместе с другими детьми А. И. Бунина, но положение незаконнорожденного навсегда оставило в его душе печальный след, рано приучило к мечтательности и душевной сосредоточенности. Обучался он сначала в частных пансионах, а затем был определен в Благородный пансион при Московском университете. Там он почувствовал и осознал свое призвание – быть поэтом.

Еще в детстве Жуковский отличался редким трудолюбием, да и в последующие годы всегда много и напряженно работал: перечитал множество книг русских и иностранных авторов, среди которых были не только художественные произведения, но и труды по философии, эстетике, теории словесности, овладел древними и основными европейскими языками.

Стихи Жуковский начал писать очень рано, но началом своей литературной деятельности считал 1802 год, когда в печати появился его перевод элегии английского поэта Т. Грея «Сельское кладбище». А вскоре была опубликована его знаменитая элегия «Вечер». С этого времени он становится известным поэтом, произведения которого читающая публика всегда ожидала с нетерпением.

В 1808 году вышла в свет баллада Жуковского «Людмила», а чуть позже баллада «Светлана». Обе они явились вольным переводом баллады немецкого поэта Г. Бюргера «Ленора» и по праву считаются первыми романтическими произведениями в русской литературе. К жанру баллады Жуковский охотно обращался и позднее. Большинство из них – его переводы произведений иностранных авторов. Тем самым поэт знакомил русского читателя с достижениями европейской поэзии, расширяя его представления о литературе других стран. Писал Жуковский и былины на русские темы, широко используя в них мотивы народных преданий и поверий.

Важным фактом биографии Жуковского, оказавшим существенное влияние на характер и тональность его лирической поэзии, явилась любовь поэта к своей племяннице М. А. Протасовой. И хотя его избранница отвечала ему взаимностью, в силу целого ряда причин им пришлось расстаться. Мотивы грусти и печали о несостоявшемся счастье стали ведущими в поэзии Жуковского. Но эта печаль носила не только личный характер. За ней скрывалась глубокая неудовлетворенность поэта окружающей действительностью, в которой не было места подлинным чувствам, где ущемлялось человеческое достоинство и единственной ценностью провозглашались власть и богатство.

Несовершенству существующего мира Жуковский противопоставлял вечные человеческие ценности: любовь, дружбу, великие порывы духа, душевную красоту человека.

Грусть и печаль лирического героя поэзии Жуковского были во многом условны и не всегда отражали подлинный характер поэта. Был он человеком достаточно волевым, умеющим твердо и последовательно отстаивать свои убеждения и взгляды. Он никогда не боялся открыто выступить в защиту гонимых и преследуемых. Известно, что именно Жуковский помог Пушкину избежать сурового наказания за свои вольнолюбивые стихотворения. Не один раз он хлопотал о смягчении участи осужденных декабристов, стремился облегчить положение преследуемых Т. Шевченко и А. Герцена.

Во время Отечественной войны Жуковский вступил в Московское ополчение и тогда же написал свое стихотворение «Певец во стане русских воинов», прославлявшее доблесть и героизм русской армии.

Самое деятельное участие поэт принимал в литературной борьбе и полемике своего времени: возглавил общество «Арзамас», писал сатирические стихи и эпиграммы, направленные против литературных староверов.

В 1817 году началась придворная служба Жуковского: он был приглашен в качестве учителя русского языка и литературы к будущей императрице Александре Федоровне, а позднее становится воспитателем наследника престола. Жуковский немало сделал для того, чтобы приобщить будущего монарха к высоким гуманистическим идеалам и внушить ему мысль о необходимости заботиться о процветании отечества. Свою близость к императорскому двору Жуковский часто использовал для того, чтобы ослабить гонения на литературу.

Начиная со второй половины 1820-х годов Жуковский почти перестал писать лирические стихи. Он очень точно уловил, что на смену века поэзии приходит время прозы, и приступил к работе над большими эпическими произведениями. Не желая расставаться со стихами, он все же отказывается от сложной строфики и рифмовки и обращается к белому стиху, стремясь создать своеобразную стихотворную прозу. «Я совсем раззнакомился с рифмою», – писал поэт П. Плетневу, посылая ему стихотворный перевод новеллы П. Мериме «Матео Фальконе». И отметил, что «с размером стихов старался сгладить всю простоту прозы так, чтобы вольность непринужденного рассказа нисколько не стеснялась необходимостью улаживать слова в стопы… Желаю, чтобы попытка прозы в стихах не показалась Вам прозаическими стихами».

Не выдумывая собственных сюжетов, Жуковский переводил и перерабатывал произведения современной и древней мировой поэзии. Наиболее значительной из них явилась переложенная в стихотворную форму прозаическая повесть немецкого романтика Ф. де ла Мотта Фуке «Ундина». Помимо этого он перевел гекзаметром индийскую народную повесть «Наль и Дамаянти», персидскую повесть «Рустем и Зораб». В стихах написал Жуковский и «Сказку о царе Берендее», и «Сказку о Иване Царевиче и Сером Волке», созданные по мотивам устного народного творчества.

Но самым главным трудом последних лет жизни поэта явился перевод «Одиссеи» Гомера.

В 1841 году Жуковский покинул придворную службу и уехал за границу, где женился на дочери своего друга, художника Райтерна. Скончался он в 1852 году и согласно его воле похоронен на кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.

Значение творчества Жуковского для развития русской литературы огромно. «С Жуковского и Батюшкова, – писал А. Бестужев, – начинается новая школа нашей поэзии». Жуковский сумел придать поэтической речи новое звучание, ввел в нее новые интонации и рифмы. В его поэзии отразился сложный мир человеческих чувств и переживаний. Он был одним из первых русских поэтов, заговорившим о трагедийности человеческого существования и неизбежности его страданий в несовершенном мире. И недаром В. Белинский писал, что «не Пушкин, а Жуковский первый на Руси выговорил элегическим языком жалобы человека на жизнь… скорбь и страдание составляют душу поэзии Жуковского». Все это верно, но вместе с тем поэт никогда не терял веры в человека, в его высокое предназначение.

При мысли великой, что я человек ,

Всегда возвышаюсь душою, -

говорил поэт устами мудреца Теона, героя баллады «Теон и Эсхин».

И наконец, благодаря Жуковскому так стремительно и мощно развился талант Пушкина. «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина», – совершенно справедливо заметил В. Белинский.

Сельское кладбище

Уже бледнеет день, скрываясь за горою;

Шумящие стада толпятся над рекой;

Усталый селянин медлительной стопою

Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой.

В туманном сумраке окрестность исчезает…

Повсюду тишина; повсюду мертвый сон;

Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает,

Лишь слышится вдали рогов унылый звон.

Лишь дикая сова, таясь под древним сводом

Той башни, сетует, внимаема луной,

На возмутившего полуночным приходом

Ее безмолвного владычества покой.

Денницы тихий глас, дня юного дыханье,

Ни крики петуха, ни звучный гул рогов,

Ни ранней ласточки на кровле щебетанье -

Ничто не вызовет почивших из гробов.

На дымном очаге трескучий огнь, сверкая,

Их в зимни вечера не будет веселить,

И дети резвые, встречать их выбегая,

Не будут с жадностью лобзаний их ловить.

Как часто их серпы златую ниву жали

И плуг их побеждал упорные поля!

Как часто их секир дубравы трепетали

И по́том их лица кропилася земля!

Пускай рабы сует их жребий унижают,

Смеяся в слепоте полезным их трудам,

Пускай с холодностью презрения внимают

Таящимся во тьме убогого делам:

На всех ярится смерть – царя, любимца славы,

Всех ищет грозная… и некогда найдет;

Всемо́щныя судьбы незыблемы уставы,

И путь величия ко гробу нас ведет.

Вотще над мертвыми, истлевшими костями

Трофеи зиждутся, надгробия блестят;

Вотще глас почестей гремит перед гробами -

Угасший пепел наш они не воспалят.

Ужель смягчится смерть сплетаемой хвалою

И невозвратную добычу возвратит?

Не слаще мертвых сон под мраморной доскою;

Надменный мавзолей лишь персть их бременит.

Ах! может быть, под сей могилою таится

Прах сердца нежного, умевшего любить,

И гробожитель-червь в сухой главе гнездится,

Рожденной быть в венце иль мыслями парить!

Но просвещенья храм, воздвигнутый веками,

Угрюмою судьбой для них был затворен,

Их рок обременил убожества цепями,

Их гений строгою нуждою умерщвлен.

Как часто редкий перл, волнами сокровенной,

В бездонной пропасти сияет красотой;

Как часто лилия цветет уединенно,

В пустынном воздухе теряя запах свой.

Быть может, пылью сей покрыт Гампден надменный,

Защитник согражда́н, тиранства смелый враг;

Иль кровию гражда́н Кромве́ль необагренный,

Или Мильто́н немой, без славы скрытый в прах.

Отечество хранить державною рукою,

Сражаться с бурей бед, фортуну презирать,

Дары обилия на смертных лить рекою,

Того им не дал рок; но вместе преступленьям

Он с доблестями их круг тесный положил;

Бежать стезей убийств ко славе, наслажденьям

И быть жестокими к страдальцам запретил;

Таить в душе своей глас совести и чести,

Румянец робкия стыдливости терять

И, раболепствуя, на жертвенниках лести

Дары небесных муз гордыне посвящать.

Скрываясь от мирских погибельных смятений,

Без страха и надежд, в долине жизни сей,

Не зная горести, не зная наслаждений,

Они беспечно шли тропинкою своей.

Любовь на камне сем их память сохранила,

Их ле́та, имена потщившись начертать;

Окрест библейскую мораль изобразила,

По коей мы должны учиться умирать.

И кто с сей жизнию без горя расставался?

Кто прах свой по себе забвенью предавал?

Кто в час последний свой сим миром не пленялся

И взора томного назад не обращал?

Ах! нежная душа, природу покидая,

Надеется друзьям оставить пламень свой;

И взоры тусклые, навеки угасая,

Еще стремятся к ним с последнею слезой;

Их сердце милый глас в могиле нашей слышит;

Наш камень гробовой для них одушевлен;

Для них наш мертвый прах в холодной урне дышит,

Еще огнем любви для них воспламенен.

А ты, почивших друг, певец уединенный,

И твой ударит час, последний, роковой;

И к гробу твоему, мечтой сопровожденный,

Чувствительный придет услышать жребий твой.

Там в полдень он сидел под дремлющею ивой,

Поднявшей из земли косматый корень свой;

Там часто, в горести беспечной, молчаливой,

Лежал задумавшись над светлою рекой;

Нередко ввечеру, скитаясь меж кустами -

Когда мы с поля шли и в роще соловей

Свистал вечерню песнь, – он томными очами

Уныло следовал за тихою зарей.

Прискорбный, сумрачный, с главою наклоненной,

Он часто уходил в дубраву слезы лить,

Как странник, родины, друзей, всего лишенной,

Которому ничем души не усладить.

Взошла заря – но он с зарею не являлся,

Ни к иве, ни на холм, ни в лес не приходил;

Опять заря взошла – нигде он не встречался;

Мой взор его искал – искал – не находил.

Наутро пение мы слышим гробовое…

Несчастного несут в могилу положить.

Приблизься, прочитай надгробие проcтое,

Чтоб память доброго слезой благословить».

Он кроток сердцем был, чувствителен душою -

Чувствительным Творец награду положил.

Дарил несчастных он чем только мог – слезою;

В награду от Творца он друга получил.

Май – сентябрь 1802

Скатившись с горной высоты,

Лежал на прахе дуб, перунами разбитый;

А с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый.

О Дружба, это ты!

Ручей, виющийся по светлому песку,

Как тихая твоя гармония приятна!

С каким сверканием катишься ты в реку!

Приди, о Муза благодатна,

В венке из юных роз с цевницею златой;

Склонись задумчиво на пенистые воды

И, звуки оживив, туманный вечер пой

На лоне дремлющей природы.

Как солнца за горой пленителен закат -

Когда поля в тени, а рощи отдаленны

И в зеркале воды колеблющийся град

Багряным блеском озаренны;

Когда с холмов златых стада бегут к реке

И рева гул гремит звучнее над водами;

И, сети склав, рыбак на легком челноке

Плывет у брега меж кустами;

Когда пловцы шумят, скликаясь по стругам,

И веслами струи согласно рассекают;

И, плуги обратив, по глыбистым браздам

С полей оратаи съезжают…

Уж вечер… облаков померкнули края,

Последний луч зари на башнях умирает;

Последняя в реке блестящая струя

С потухшим небом угасает.

Все тихо: рощи спят; в окрестности покой;

Простершись на траве под ивой наклоненной,

Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,

Поток, кустами осененной.

Как слит с прохладою растений фимиам!

Как сладко в тишине у брега струй плесканье!

Как тихо веянье зефира по водам

И гибкой ивы трепетанье!

Чуть слышно над ручьем колышется тростник;

Глас петела вдали уснувши будит селы;

В траве коростеля я слышу дикий крик,

В лесу стенанье филомелы…

Но что?.. Какой вдали мелькнул волшебный луч?

Восточных облаков хребты воспламенились;

Осыпан искрами во тьме журчащий ключ;

В реке дубравы отразились.

Луны ущербный лик встает из-за холмов…

О тихое небес задумчивых светило,

Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!

Как бледно брег ты озлатило!

Сижу задумавшись; в душе моей мечты;

К протекшим временам лечу воспоминаньем…

О дней моих весна, как быстро скрылась ты,

С твоим блаженством и страданьем!

Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?

Ужели никогда не зреть соединенья?

Ужель иссякнули всех радостей струи?

О вы, погибши наслажденья!

О братья, о друзья! где наш священный круг?

Где песни пламенны и музам и свободе?

Где Вакховы пиры при шуме зимних вьюг?

Где клятвы, данные природе,

Хранить с огнем души нетленность братских уз?

И где же вы, друзья?.. Иль всяк своей тропою,

Лишенный спутников, влача сомнений груз,

Разочарованный душою,

Тащиться осужден до бездны гробовой?..

Один – минутный цвет – почил, и непробудно,

И гроб безвременный любовь кропит слезой.

Другой… о Небо правосудно!..

А мы… ужель дерзнем друг другу чужды быть?

Ужель красавиц взор, иль почестей исканье,

Иль суетная честь приятным в свете слыть

Загладят в сердце вспоминанье

О радостях души, о счастье юных дней,

И дружбе, и любви, и музам посвященных?

Нет, нет! пусть всяк идет вослед судьбе своей,

Но в сердце любит незабвенных…

Мне рок судил брести неведомой стезей,

Быть другом мирных сел, любить красы природы,

Дышать над сумраком дубравной тишиной

И, взор склонив на пенны воды,

Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.

О песни, чистый плод невинности сердечной!

Блажен, кому дано цевницей оживлять

Часы сей жизни скоротечной!

Кто, в тихий утра час, когда туманный дым

Ложится по полям и хо́лмы облачает

И солнце, восходя, по рощам голубым

Спокойно блеск свой разливает,

Спешит, восторженный, оставя сельский кров,

В дубраве упредить пернатых пробужденье

И, лиру соглася с свирелью пастухов,

Поет светила возрожденье!

Так, петь есть мой удел… но долго ль!.. Как узнать?..

Ах! скоро, может быть, с Минваною унылой

Придет сюда Альпин в час вечера мечтать

Над тихой юноши могилой!

Май – июль 1806

(«Мой друг, хранитель-ангел мой…»)

Мой друг, хранитель-ангел мой,

О ты, с которой нет сравненья,

Люблю тебя, дышу тобой;

Но где для страсти выраженья?

Во всех природы красотах

Твой образ милый я встречаю;

Прелестных вижу – в их чертах

Одну тебя воображаю.

Беру перо – им начертать

Могу лишь имя незабвенной;

Одну тебя лишь прославлять

Могу на лире восхищенной:

С тобой, один, вблизи, вдали.

Тебя любить – одна мне радость;

Ты мне все блага на земли;

Ты сердцу жизнь, ты жизни сладость.

В пустыне, в шуме городском

Одной тебе внимать мечтаю;

Твой образ, забываясь сном,

С последней мыслию сливаю;

Приятный звук твоих речей

Со мной во сне не расстается;

Проснусь – и ты в душе моей

Скорей, чем день очам коснется.

Ах! мне ль разлуку знать с тобой?

Ты всюду спутник мой незримый;

Молчишь – мне взор понятен твой,

Для всех других неизъяснимый;

Я в сердце твой приемлю глас;

Я пью любовь в твоем дыханье…

Восторги, кто постигнет вас,

Тебя, души очарованье?

Тобой и для одной тебя

Живу и жизнью наслаждаюсь;

Тобою чувствую себя;

В тебе природе удивляюсь.

И с чем мне жребий мой сравнить?

Чего желать в толь сладкой доле?

Любовь мне жизнь – ах! я любить

Еще стократ желал бы боле.

Озарися, дол туманный;

Расступися, мрак густой;

Где найду исход желанный?

Где воскресну я душой?

Испещренные цветами,

Красны холмы вижу там…

Ах! зачем я не с крылами?

Полетел бы я к холмам.

Там поют согласны лиры;

Там обитель тишины;

Мчат ко мне оттоль зефиры

Благовония весны;

Там блестят плоды златые

На сенистых деревах;

Там не слышны вихри злые

На пригорках, на лугах.

О, предел очарованья!

Как прелестна там весна!

Как от юных роз дыханья

Там душа оживлена!

Полечу туда… напрасно!

Нет путей к сим берегам;

Предо мной поток ужасной

Грозно мчится по скала́м.

Лодку вижу… где ж вожатый?

Едем!.. будь, что суждено…

Паруса ее крылаты,

И весло оживлено.

Верь тому, что сердце скажет;

Нет залогов от небес;

Нам лишь чудо путь укажет

В сей волшебный край чудес.

В тени дерев, над чистыми водами

Дерновый холм вы видите ль, друзья?

Чуть слышно там плескает в брег струя;

Чуть ветерок там дышит меж листами;

На ветвях лира и венец…

Увы! друзья, сей холм – могила;

Здесь прах певца земля сокрыла;

Бедный певец!

Он сердцем прост, он нежен был душою -

Но в мире он минутный странник был;

Едва расцвел – и жизнь уж разлюбил

И ждал конца с волненьем и тоскою;

И рано встретил он конец,

Заснул желанным сном могилы…

Твой век был миг, но миг унылый,

Бедный певец!

Он дружбу пел, дав другу нежну руку, -

Но верный друг во цвете лет угас;

Он пел любовь – но был печален глас;

Увы! он знал любви одну лишь муку;

Теперь всему, всему конец;

Твоя душа покой вкусила;

Ты спишь; тиха твоя могила,

Бедный певец!

Что жизнь, когда в ней нет очарованья?

Блаженство знать, к нему лететь душой,

Но пропасть зреть меж ним и меж собой;

Желать всяк час и трепетать желанья…

О пристань горестных сердец,

Могила, верный путь к покою,

Когда же будет взят тобою

Бедный певец?»

И нет певца… его не слышно лиры…

Его следы исчезли в сих местах;

И скорбно всё в долине, на холмах;

И всё молчит… лишь тихие зефиры,

Колебля вянущий венец,

Порою веют над могилой,

И лира вторит им уныло:

Бедный певец!

Светлана

А. А. Воейковой

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, бросали;

Снег пололи; под окном

Слушали; кормили

Счетным курицу зерном;

Ярый воск топили;

В чашу с чистою водой

Клали перстень золотой,

Серьги изумрудны;

Расстилали белый плат

И над чашей пели в лад

Песенки подблюдны.

Тускло светится луна

В сумраке тумана -

Молчалива и грустна

Милая Светлана.

«Что, подруженька, с тобой?

Вымолви словечко;

Слушай песни круговой;

Вынь себе колечко.

Пой, красавица: «Кузнец,

Скуй мне злат и нов венец,

Скуй кольцо златое;

Мне венчаться тем венцом,

Обручаться тем кольцом

При святом налое».

«Как могу, подружки, петь?

Милый друг далёко;

Мне судьбина умереть

В грусти одинокой.

Год промчался – вести нет;

Он ко мне не пишет;

Ах! а им лишь красен свет,

Им лишь сердце дышит.

Иль не вспомнишь обо мне?

Где, в какой ты стороне?

Где твоя обитель?

И молюсь и слезы лью!

Утоли печаль мою,

Ангел-утешитель».

Вот в светлице стол накрыт

Белой пеленою;

И на том столе стоит

Зеркало с свечою;

Два прибора на столе.

«Загадай, Светлана;

В чистом зеркала стекле

В полночь без обмана

Ты узнаешь жребий свой:

Стукнет в двери милый твой

Легкою рукою;

Упадет с дверей запор;

Сядет он за свой прибор

Ужинать с тобою».

Вот красавица одна;

К зеркалу садится;

С тайной робостью она

В зеркало глядится;

Тёмно в зеркале; кругом

Мертвое молчанье;

Свечка трепетным огнем

Чуть лиет сиянье…

Робость в ней волнует грудь,

Страшно ей назад взглянуть,

Страх туманит очи…

С треском пыхнул огонек,

Крикнул жалобно сверчок,

Вестник полуночи.

Подпершися локотком,

Чуть Светлана дышит…

Вот… легохонько замком

Кто-то стукнул, слышит;

Робко в зеркало глядит:

За ее плечами

Кто-то, чудилось, блестит

Яркими глазами…

Занялся от страха дух…

Вдруг в ее влетает слух

Тихий, легкий шепот:

«Я с тобой, моя краса;

Укротились небеса;

Твой услышан ропот!»

Оглянулась… милый к ней

Простирает руки.

«Радость, свет моих очей,

Нет для нас разлуки.

Едем! Поп уж в церкви ждет

С дьяконом, дьячками;

Хор венчальну песнь поет;

Храм блестит свечами».

Был в ответ умильный взор;

И́дут на широкий двор,

В ворота́ тесовы;

У ворот их санки ждут;

С нетерпенья кони рвут

Повода шелковы.

Сели… кони с места враз;

Пышут дым ноздрями;

От копыт их поднялась

Вьюга над санями.

Скачут… пусто всё вокруг;

Степь в очах Светланы,

На луне туманный круг;

Чуть блестят поляны.

Сердце вещее дрожит;

Робко дева говорит:

«Что ты смолкнул, милый?»

Ни полслова ей в ответ:

Он глядит на лунный свет,

Бледен и унылый.

Кони мчатся по буграм;

Топчут снег глубокий…

Вот в сторонке Божий храм

Виден одинокий;

Двери вихорь отворил;

Тьма людей во храме;

Яркий свет паникадил

Тускнет в фимиаме;

На средине черный гроб;

И гласит протяжно поп:

«Буди взят могилой!»

Пуще девица дрожит;

Кони мимо; друг молчит,

Бледен и унылой.

Вдруг метелица кругом;

Снег валит клоками;

Черный вран, свистя крылом,

Вьется над санями;

Ворон каркает: печаль!

Кони торопливы

Чутко смотрят в темну даль,

Подымая гривы;

Брезжит в поле огонек;

Виден мирный уголок,

Хижинка под снегом.

Кони борзые быстрей,

Снег взрывая, прямо к ней

Мчатся дружным бегом.

Вот примчалися… и вмиг

Из очей пропали:

Кони, сани и жених

Будто не бывали.

Одинокая, впотьмах,

Брошена от друга,

В страшных девица местах;

Вкруг метель и вьюга.

Возвратиться – следу нет…

Виден ей в избушке свет:

Вот перекрестилась;

В дверь с молитвою стучит…

Дверь шатнулася… скрыпит…

Тихо растворилась.

Что ж?.. В избушке гроб; накрыт

Белою запоной;

Спасов лик в ногах стоит;

Свечка пред иконой…

Ах! Светлана, что с тобой?

В чью зашла обитель?

Страшен хижины пустой

Безответный житель.

Входит с трепетом, в слезах;

Пред иконой пала в прах,

Спасу помолилась;

И, с крестом своим в руке,

Под святыми в уголке

Робко притаилась.

Всё утихло… вьюги нет…

Слабо свечка тлится,

То прольет дрожащий свет,

То опять затмится…

Всё в глубоком мертвом сне,

Страшное молчанье…

Чу, Светлана!.. в тишине

Легкое журчанье…

Вот глядит: к ней в уголок

Белоснежный голубок

С светлыми глазами,

Тихо вея, прилетел,

К ней на перси тихо сел,

Обнял их крылами.

Смолкло всё опять кругом…

Вот Светлане мнится,

Что под белым полотном

Мертвый шевелится…

Сорвался покров; мертвец

(Лик мрачнее ночи)

Виден весь – на лбу венец,

Затворены очи.

Вдруг… в устах сомкнутых стон;

Силится раздвинуть он

Руки охладелы…

Что же девица?.. Дрожит…

Гибель близко… но не спит

Голубочек белый.

Встрепенулся, развернул

Легкие он крылы;

К мертвецу на грудь вспорхнул…

Всей лишенный силы,

Простонав, заскрежетал

Страшно он зубами

И на деву засверкал

Грозными очами…

Снова бледность на устах;

В закатившихся глазах

Смерть изобразилась…

Глядь, Светлана… о Творец!

Милый друг ее – мертвец!

Ах!.. и пробудилась.

Где ж?.. У зеркала одна

Посреди светлицы;

В тонкий занавес окна

Светит луч денницы;

Шумный бьет крылом петух,

День встречая пеньем;

Всё блестит… Светланин дух

Смутен сновиденьем.

«Ах! ужасный, грозный сон!

Не добро вещает он -

Горькую судьбину;

Тайный мрак грядущих дней,

Что сулишь душе моей,

Радость иль кручину?»

Села (тяжко ноет грудь)

Под окном Светлана;

Из окна широкий путь

Виден сквозь тумана;

Снег на солнышке блестит,

Пар алеет тонкий…

Чу!.. в дали пустой гремит

Колокольчик звонкий;

На дороге снежный прах;

Мчат, как будто на крылах,

Санки кони рьяны;

Ближе; вот уж у ворот;

Статный гость к крыльцу идет.

Кто?.. Жених Светланы.

Что же твой, Светлана, сон,

Прорицатель муки?

Друг с тобой; всё тот же он

В опыте разлуки;

Та ж любовь в его очах,

Те ж приятны взоры;

Те ж на сладостных устах

Милы разговоры.

Отворяйся ж, Божий храм;

Вы летите к небесам,

Верные обеты;

Соберитесь, стар и млад;

Сдвинув звонки чаши, в лад

Пойте: многи леты!

Улыбнись, моя краса,

На мою балладу;

В ней большие чудеса,

Очень мало складу.

Взором счастливый твоим,

Не хочу и славы;

Слава – нас учили – дым;

Свет – судья лукавый.

Вот баллады толк моей:

«Лучший друг нам в жизни сей

Вера в Провиденье.

Благ Зиждителя закон:

Здесь несчастье – лживый сон;

Счастье – пробужденье».

О! не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана…

Будь, Создатель, ей покров!

Ни печали рана,

Ни минутной грусти тень

К ней да не коснется;

В ней душа – как ясный день;

Ах! да пронесется

Мимо – Бедствия рука;

Как приятный ручейка

Блеск на лоне луга,

Будь вся жизнь ее светла,

Будь веселость, как была,

Дней ее подруга.

1808–1812

Теон и Эсхин

Эсхин возвращался к Пенатам своим,

К брегам благовонным Алфея.

Он долго по свету за счастьем бродил -

Но счастье, как тень, убегало,

И роскошь, и слава, и Вакх, и Эрот -

Лишь сердце они изнурили;

Цвет жизни был сорван; увяла душа;

В ней скука сменила надежду.

Уж взорам его тихоструйный Алфей

В цветущих брегах открывался;

Пред ним оживились минувшие дни,

Давно улетевшая младость…

Всё те ж берега, и поля, и холмы,

И то же прекрасное небо;

Но где ж озарявшая некогда их

Волшебным сияньем Надежда?

Жилища Теонова ищет Эсхин.

Теон, при домашних Пенатах,

В желаниях скромный, без пышных надежд,

Остался на бреге Алфея.

Близ места, где в море втекает Алфей,

Под сенью олив и платанов,

Смиренную хижину видит Эсхин -

То было жилище Теона.

С безоблачных солнце сходило небес,

И тихое море горело;

На хижину сыпался розовый блеск,

И мирты окрестны алели.

Из белого мрамора гроб невдали,

Обсаженный миртами, зрелся;

Душистые розы и гибкий ясмин

Ветвями над ним соплетались.

На праге сидел в размышленье Теон,

Смотря на багряное море, -

Вдруг видит Эсхина и вмиг узнает

Сопутника юныя жизни.

«Да благостно взглянет хранитель Зевес

На мирный возврат твой к Пенатам!» -

С блистающим радостью взором Теон

Сказал, обнимая Эсхина.

И взгляд на него любопытный вперил -

Лицо его скорбно и мрачно.

На друга внимательно смотрит Эсхин -

Взор друга прискорбен, но ясен.

«Когда я с тобой разлучался, Теон,

Надежда сулила мне счастье;

Но опыт иное мне в жизни явил:

Надежда – лукавый предатель.

Скажи, о Теон, твой задумчивый взгляд

Не ту же ль судьбу возвещает?

Ужель и тебя посетила печаль

При мирных домашних Пенатах?»

Теон указал, воздыхая, на гроб…

«Эсхин, вот безмолвный свидетель,

Что боги для счастья послали нам жизнь -

Но с нею печаль неразлучна.

О нет, не ропщу на Зевесов закон:

И жизнь и вселенна прекрасны.

Не в радостях быстрых, не в ложных мечтах

Я видел земное блаженство.

Что может разрушить в минуту судьба,

Эсхин, то на свете не наше;

Но сердца нетленные блага: любовь

И сладость возвышенных мыслей -

Вот счастье; о друг мой, оно не мечта.

Эсхин, я любил и был счастлив;

Любовью моя освятилась душа,

И жизнь в красоте мне предстала.

При блеске возвышенных мыслей я зрел

Яснее великость творенья;

Я верил, что путь мой лежит по земле

К прекрасной, возвышенной цели.

Увы! я любил… и ее уже нет!

Но счастье, вдвоем столь живое,

Навеки ль исчезло? И прежние дни

Вотще ли столь были прелестны?

О нет, никогда не погибнет их след;

Для сердца прошедшее вечно.

Страданье в разлуке есть та же любовь;

Над сердцем утрата бессильна.

И скорбь о погибшем не есть ли, Эсхин,

Обет неизменной надежды:

Что где-то в знакомой, но тайной стране

Погибшее нам возвратится?

Кто раз полюбил, тот на свете, мой друг,

Уже одиноким не будет…

Ах! свет, где она предо мною цвела, -

Он тот же: всё ею он полон.

По той же дороге стремлюся один

И к той же возвышенной цели,

К которой так бодро стремился вдвоем, -

Сих уз не разрушит могила.

Сей мыслью высокой украшена жизнь;

Я взором смотрю благодарным

На землю, где столько рассыпано благ,

На полное славы творенье.

Спокойно смотрю я с земли рубежа

На сторону лучшия жизни;

Сей сладкой надеждою мир озарен,

Как небо сияньем Авроры.

С сей сладкой надеждой я выше судьбы,

И жизнь мне земная священна;

При мысли великой, что я человек,

Всегда возвышаюсь душою.

А этот безмолвный, таинственный гроб…

О друг мой, он верный свидетель,

Что лучшее в жизни еще впереди,

Что верно желанное будет;

Сей гроб – затворенная к счастию дверь;

Отворится… жду и надеюсь!

За ним ожидает сопутник меня,

На миг мне явившийся в жизни.

О друг мой, искав изменяющих благ,

Искав наслаждений минутных,

Ты верные блага утратил свои -

Ты жизнь презирать научился.

С сим гибельным чувством ужасен и свет;

Дай руку: близ верного друга

С природой и жизнью опять примирись;

О! верь мне, прекрасна вселенна.

Всё небо нам дало, мой друг, с бытием:

Всё в жизни к великому средство;

И горесть и радость – всё к цели одной:

Хвала жизнедавцу Зевесу!»

(«К востоку, всё к востоку…»)

К востоку, всё к востоку

Стремление земли -

К востоку, всё к востоку

Летит моя душа;

Далёко на востоке,

За синевой лесов,

За синими горами

Прекрасная живет.

И мне в разлуке с нею

Всё мнится, что она -

Прекрасное преданье

Чудесной старины,

Что мне она явилась

Когда-то в древни дни,

Что мне об ней остался

Один блаженный сон.

(«Кольцо души-девицы…»)

Кольцо души-девицы

Я в море уронил;

С моим кольцом я счастье

Земное погубил.

Мне, дав его, сказала:

«Носи! не забывай!

Пока твое колечко,

Меня своей считай!»

Не в добрый час я невод

Стал в море полоскать;

Кольцо юркнуло в воду;

Искал… но где сыскать!..

С тех пор мы как чужие!

Приду к ней – не глядит!

С тех пор мое веселье

На дне морском лежит!

О ветер полуночный,

Проснися! будь мне друг!

Схвати со дна колечко

И выкати на луг.

Вчера ей жалко стало:

Нашла меня в слезах!

И что-то, как бывало,

Зажглось у ней в глазах!

Ко мне подсела с лаской,

Мне руку подала,

И что-то ей хотелось

Сказать, но не могла!

На что твоя мне ласка!

На что мне твой привет!

Любви, любви хочу я…

Любви-то мне и нет!

Ищи, кто хочет, в море

Богатых янтарей…

А мне мое колечко

С надеждою моей.

Начало (?) 1816

Изменой слуга паладина убил:

Убийце завиден сан рыцаря был.

Свершилось убийство ночною порой -

И труп поглощен был глубокой рекой.

И шпоры и латы убийца надел

И в них на коня паладинова сел.

И мост на коне проскакать он спешит,

Но конь поднялся на дыбы и храпит.

Он шпоры вонзает в крутые бока -

Конь бешеный сбросил в реку́ седока.

Он выплыть из всех напрягается сил,

Но панцирь тяжелый его утопил.

«Там небеса и воды ясны!..»

Там небеса и воды ясны!

Там песни птичек сладкогласны!

О родина! все дни твои прекрасны!

Где б ни был я, но всё с тобой

Ты помнишь ли, как под горою,

Осеребряемый росою,

Белелся луч вечернею порою

И тишина слетала в лес

Ты помнишь ли наш пруд спокойный,

И тень от ив в час полдня знойный,

И над водой от стада гул нестройный,

И в лоне вод, как сквозь стекло,

Там на заре пичужка пела;

Даль озарялась и светлела;

Туда, туда душа моя летела:

Казалось сердцу и очам -

Всё там!..

Сентябрь – ноябрь (?) 1816

Я знаю край! там негой дышит лес,

Златой лимон горит во мгле древес,

И ветерок жар неба холодит,

И тихо мирт и гордо лавр стоит…

Там счастье, друг! туда! туда

Там светлый дом! на мраморных столбах

Поставлен свод; чертог горит в лучах;

И ликов ряд недвижимых стоит;

И, мнится, их молчанье говорит…

Там счастье, друг! туда! туда

Мечта зовет! Там сердцем я всегда!

Гора там есть с заоблачной тропой!

В туманах мул там путь находит свой;

Драконы там мутят ночную мглу;

Летит скала и воды на скалу!..

О друг, пойдем! туда! туда

Мечта зовет!.. Но быть ли там когда?

Декабрь (?) 1817

От дружной ветки отлученный,

Скажи, листок уединенный,

Куда летишь?.. «Не знаю сам;

Гроза разбила дуб родимый;

С тех пор, по долам, по горам

По воле случая носимый,

Стремлюсь, куда велит мне рок,

Куда на свете всё стремится,

Куда и лист лавровый мчится

И легкий розовый листок».

Лесной царь

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Ездок запоздалый, с ним сын молодой.

К отцу, весь издрогнув, малютка приник;

Обняв, его держит и греет старик.

– Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?

– Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул;

Он в темной короне, с густой бородой.

– О нет, то белеет туман над водой.

«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;

Веселого много в моей стороне:

Цветы бирюзовы, жемчужны струи́;

Из золота слиты чертоги мои».

– Родимый, лесной царь со мной говорит:

Он золото, перлы и радость сулит.

– О нет, мой младенец, ослышался ты:

То ветер, проснувшись, колыхнул листы.

«Ко мне, мой младенец; в дуброве моей

Узнаешь прекрасных моих дочерей:

При месяце будут играть и летать,

Играя, летая, тебя усыплять».

– Родимый, лесной царь созвал дочерей:

Мне, вижу, кивают из темных ветвей.

– О нет, всё спокойно в ночной глубине:

То ветлы седые стоят в стороне.

«Дитя, я пленился твоей красотой:

Неволей иль волей, а будешь ты мой».

– Родимый, лесной царь нас хочет догнать;

Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать.

Ездок оробелый не скачет, летит;

Младенец тоскует, младенец кричит;

Ездок погоняет, ездок доскакал…

В руках его мертвый младенец лежал.

<Март> 1818

(«Минувших дней очарованье…»)

Минувших дней очарованье,

Зачем опять воскресло ты?

Кто разбудил воспоминанье

И замолчавшие мечты?

Шепнул душе привет бывалой;

Душе блеснул знакомый взор;

И зримо ей минуту стало

Незримое с давнишних пор.

О милый гость, святое Прежде ,

Зачем в мою теснишься грудь?

Могу ль сказать: живи , надежде?

Скажу ль тому, что было: будь ?

Могу ль узреть во блеске новом

Мечты увядшей красоту?

Могу ль опять одеть покровом

Знакомой жизни наготу?

Зачем душа в тот край стремится,

Где были дни, каких уж нет?

Пустынный край не населится;

Не у́зрит он минувших лет;

Там есть один жилец безгласный,

Свидетель милой старины;

Там вместе с ним все дни прекрасны

В единый гроб положены.

Вторая половина 1818

К мимопролетевшему знакомому Гению

Скажи, кто ты, пленитель безымянный?

С каких небес примчался ты ко мне?

Зачем опять влечешь к обетованной,

Давно, давно покинутой стране?

Не ты ли тот, который жизнь младую

Так сладостно мечтами усыплял

И в старину про гостью неземную -

Про милую надежду ей шептал?

Не ты ли тот, кем всё во дни прекрасны

Так жило там, в счастливых тех краях,

Где луг душист, где воды светло-ясны,

Где весел день на чистых небесах?

Не ты ль во грудь с живым весны дыханьем

Таинственной унылостью влетал,

Ее теснил томительным желаньем

И трепетным весельем волновал?

Поэзии священным вдохновеньем

Не ты ль с душой носился в высоту,

Пред ней горел божественным виденьем,

Разоблачал ей жизни красоту?

В часы утрат, в часы печали тайной,

Не ты ль всегда беседой сердца был,

Его смирял утехою случайной

И тихою надеждою целил?

И не тебе ль всегда она внимала

В чистейшие минуты бытия,

Когда судьбы святыню постигала,

Когда лишь Бог свидетель был ея?

Какую ж весть принес ты, мой пленитель?

Или опять мечтой лишь поманишь

И, прежних дум напрасный пробудитель,

О счастии шепнешь и замолчишь?

О Гений мой, побудь еще со мною;

Бывалый друг, отлётом не спеши:

Останься, будь мне жизнию земною;

Будь ангелом-хранителем души.

К портрету Гёте

Свободу смелую приняв себе в закон,

Всезрящей мыслию над миром он носился.

И в мире всё постигнул он -

И ничему не покорился.

Невыразимое

(Отрывок)

Что наш язык земной пред дивною природой?

С какой небрежною и легкою свободой

Она рассыпала повсюду красоту

И разновидное с единством согласила!

Но где, какая кисть ее изобразила?

Едва-едва одну ее черту

С усилием поймать удастся вдохновенью…

Но льзя ли в мертвое живое передать?

Кто мог создание в словах пересоздать?

Невыразимое подвластно ль выраженью?..

Святые таинства, лишь сердце знает вас.

Не часто ли в величественный час

Вечернего земли преображенья -

Когда душа смятенная полна

Пророчеством великого виденья

И в беспредельное унесена -

Спирается в груди болезненное чувство,

Хотим прекрасное в полете удержать,

Ненареченному хотим названье дать -

И обессиленно безмолвствует искусство?

Что видимо очам – сей пламень облаков,

По небу тихому летящих,

Сие дрожанье вод блестящих,

Сии картины берегов

В пожаре пышного заката -

Сии столь яркие черты -

Легко их ловит мысль крылата,

И есть слова для их блестящей красоты.

Но то, что слито с сей блестящей красотою, -

Сие столь смутное, волнующее нас,

Сей внемлемый одной душою

Обворожающего глас,

Сие к далекому стремленье,

Сей миновавшего привет

(Как прилетевшее незапно дуновенье

От луга родины, где был когда-то цвет,

Святая молодость , где жило упованье),

Сие шепнувшее душе воспоминанье

О милом радостном и скорбном старины,

Сия сходящая святыня с вышины,

Сие присутствие Создателя в созданье -

Какой для них язык?.. Горе́ душа летит,

Всё необъятное в единый вздох теснится,

И лишь молчание понятно говорит.

Вторая половина августа 1819

Воспоминание

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет,

Но с благодарностию: были.

Стою очарован над бездной твоей.

Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,

Тревожною думой наполнено ты.

Безмолвное море, лазурное море,

Открой мне глубокую тайну твою:

Что движет твое необъятное лоно?

Чем дышит твоя напряженная грудь?

Иль тянет тебя из земныя неволи

Далекое, светлое небо к себе?..

Таинственной, сладостной полное жизни,

Ты чисто в присутствии чистом его:

Ты льешься его светозарной лазурью,

Вечерним и утренним светом горишь,

Ласкаешь его облака золотые

И радостно блещешь звезда́ми его.

Когда же сбираются темные тучи,

Чтоб ясное небо отнять у тебя -

Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,

Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…

И мгла исчезает, и тучи уходят,

Но, полное прошлой тревоги своей,

Ты долго вздымаешь испуганны волны,

И сладостный блеск возвращенных небес

Не вовсе тебе тишину возвращает;

Обманчив твоей неподвижности вид:

Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,

Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

Ты предо мною

Стояла тихо.

Твой взор унылый

Был полон чувства.

Он мне напомнил

О милом прошлом…

Он был последний

На здешнем свете.

Ты удалилась,

Как тихий ангел;

Твоя могила,

Как рай, спокойна!

Там все земные

Воспоминанья,

Там все святые

О Небе мысли.

Звезды небес,

Тихая ночь!..

Уже утомившийся день

Склонился в багряные воды,

Темнеют лазурные своды,

Прохладная стелется тень;

И ночь молчаливая мирно

Пошла по дороге эфирной,

И Геспер летит перед ней

С прекрасной звездою своей.

Сойди, о небесная, к нам

С волшебным твоим покрывалом,

С целебным забвенья фиалом,

Дай мира усталым сердцам.

Своим миротворным явленьем,

Своим усыпительным пеньем

Томимую душу тоской,

Как матерь дитя, успокой.

«Я Музу юную, бывало…»

Я Музу юную, бывало,

Встречал в подлунной стороне,

И Вдохновение летало

С небес, незваное, ко мне;

На всё земное наводило

Животворящий луч оно -

И для меня в то время было

Жизнь и Поэзия – одно.

Но дарователь песнопений

Меня давно не посещал;

Его желанного возврата

Дождаться ль мне когда опять?

Или навек моя утрата

И вечно арфе не звучать?

Но всё, что от времен прекрасных,

Когда он мне доступен был,

Всё, что от милых темных, ясных

Минувших дней я сохранил -

Цветы мечты уединенной

И жизни лучшие цветы, -

Кладу на твой алтарь священной,

О Гений чистой красоты!

Не знаю, светлых вдохновений

Когда воротится чреда -

Но ты знаком мне, чистый Гений!

И светит мне твоя звезда!

Пока еще ее сиянье

Душа умеет различать:

Не умерло очарованье!

Былое сбудется опять.

1822–1824 (?)

Перчатка

Перед своим зверинцем,

С баронами, с наследным принцем,

Король Франциск сидел;

С высокого балкона он глядел

На поприще, сраженья ожидая;

За королем, обворожая

Цветущей прелестию взгляд,

Придворных дам являлся пышный ряд.

Король дал знак рукою -

Со стуком растворилась дверь,

И грозный зверь

С огромной головою,

Косматый лев

Кругом глаза угрюмо водит;

и вот, всё оглядев,

Наморщил лоб с осанкой горделивой,

Пошевелил густою гривой,

И потянулся, и зевнул,

И лег. Король опять рукой махнул -

Затвор железной двери грянул,

И смелый тигр из-за решетки прянул;

Но видит льва, робеет и ревет,

Себя хвостом по ребрам бьет,

И кра́дется, косяся взглядом,

И лижет морду языком,

И, обошедши льва кругом,

Рычит и с ним ложится рядом.

И в третий раз король махнул рукой -

Два барса дружною четой

В один прыжок над тигром очутились;

Но он удар им тяжкой лапой дал,

А лев с рыканьем встал…

Они смирились,

Оскалив зубы, отошли,

И зарычали, и легли.

И гости ждут, чтоб битва началася.

Вдруг женская с балкона сорвалася

Перчатка… все глядят за ней…

Она упала меж зверей.

Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной

И колкою улыбкою глядит

Его красавица и говорит:

«Когда меня, мой рыцарь верный,

Ты любишь так, как говоришь,

Ты мне перчатку возвратишь».

Делорж, не отвечав ни слова,

К зверям идет,

Перчатку смело он берет

И возвращается к собранью снова.

У рыцарей и дам при дерзости такой

От страха сердце помутилось;

А витязь молодой,

Как будто ничего с ним не случилось,

Спокойно всходит на балкон;

Рукоплесканьем встречен он;

Его приветствуют красавицыны взгляды…

Но, холодно приняв привет ее очей,

В лицо перчатку ей

Он бросил и сказал: «Не требую награды».

Март 1831

Суд Божий над епископом

Были и лето и осень дождливы;

Были потоплены пажити, нивы;

Хлеб на полях не созрел и пропал;

Сделался голод, народ умирал.

Но у епископа, милостью Неба,

Полны амбары огромные хлеба;

Жито сберег прошлогоднее он:

Был осторожен епископ Гаттон.

Рвутся толпой и голодный и нищий

В двери епископа, требуя пищи;

Скуп и жесток был епископ Гаттон:

Общей бедою не тронулся он.

Слушать их вопли ему надоело;

Вот он решился на страшное дело:

Бедных из ближних и дальних сторон,

Слышно, скликает епископ Гаттон.

«Дожили мы до нежданного чуда:

Вынул епископ добро из-под спуда;

Бедных к себе на пирушку зовет», -

Так говорил изумленный народ.

К сроку собралися званые гости,

Бледные, чахлые, кожа да кости;

Старый, огромный сарай отворен,

В нем угостит их епископ Гаттон.

Вот уж столпились под кровлей сарая

Все пришлецы из окружного края…

Как же их принял епископ Гаттон?

Был им сарай и с гостями сожжен.

Глядя епископ на пепел пожарный,

Думает: будут мне все благодарны;

Разом избавил я шуткой моей

Край наш голодный от жадных мышей.

В замок епископ к себе возвратился,

Ужинать сел, пировал, веселился,

Спал, как невинный, и снов не видал…

Правда! но боле с тех пор он не спал.

Утром он входит в покой, где висели

Предков портреты, и видит, что съели

Мыши его живописный портрет,

Так, что холстины и признака нет.

Он обомлел; он от страха чуть дышит…

Вдруг он чудесную ведомость слышит:

«Наша округа мышами полна,

В житницах съеден весь хлеб до зерна».

Вот и другое в ушах загремело:

«Бог на тебя за вчерашнее дело!

Крепкий твой замок, епископ Гаттон,

Мыши со всех осаждают сторон».

Ход был до Рейна от замка подземный;

В страхе епископ дорогою темной

К берегу выйти из замка спешит,

«В Рейнской башне спасусь», – говорит.

Башня из рейнских вод подымалась;

Издали острым утесом казалась,

Грозно из пены торчащим, она;

Стены кругом ограждала волна.

В легкую лодку епископ садится;

К башне причалил, дверь запер и мчится

Вверх по гранитным крутым ступеня́м;

В страхе один затворился он там.

Стены из стали казалися слиты,

Были решетками окна забиты,

Ставни чугунные, каменный свод,

Дверью железною запертый вход.

Узник не знает, куда приютиться;

На пол, зажмурив глаза, он ложится…

Вдруг он испуган стенаньем глухим:

Вспыхнули ярко два глаза над ним.

Смотрит он… кошка сидит и мяучит;

Мечется кошка; невесело ей:

Чует она приближенье мышей.

Пал на колени епископ и криком

Бога зовет в исступлении диком.

Воет преступник… а мыши плывут…

Ближе и ближе… доплыли… ползут.

Вот уж ему в расстоянии близком

Слышно, как лезут с роптаньем и писком;

Слышно, как стену их лапки скребут;

Слышно, как камень их зубы грызут.

Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,

Вдруг ворвались неизбежные звери;

Спереди, сзади, с боков, с высоты…

Что тут, епископ, почувствовал ты?

Зубы об камни они навострили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам раздернут был он…

Так был наказан епископ Гаттон.

Март 1831

Ночной смотр

В двенадцать часов по ночам

Из гроба встает барабанщик;

И ходит он взад и вперед,

И бьет он проворно тревогу.

И в темных гробах барабан

Могучую будит пехоту:

Встают молодцы егеря,

Встают старики гренадеры,

Встают из-под русских снегов,

С роскошных полей италийских,

Встают с африканских степей,

С горючих песков Палестины.

В двенадцать часов по ночам

Выходит трубач из могилы;

И скачет он взад и вперед,

И громко трубит он тревогу.

И в темных могилах труба

Могучую конницу будит:

Седые гусары встают,

Встают усачи кирасиры;

И с севера, с юга летят,

С востока и с запада мчатся

На легких воздушных конях

Один за другим эскадроны.

В двенадцать часов по ночам

Из гроба встает полководец;

На нем сверх мундира сюртук;

Он с маленькой шляпой и шпагой;

На старом коне боевом

Он медленно едет по фрунту;

И маршалы едут за ним,

И едут за ним адъютанты;

И армия честь отдает.

Становится он перед нею;

И с музыкой мимо его

Проходят полки за полками.

И всех генералов своих

Потом он в кружок собирает,

И ближнему на ухо сам

Он шепчет пароль свой и лозунг;

И армии всей отдают

Они тот пароль и тот лозунг:

И Франция – тот их пароль,

Тот лозунг – Святая Елена.

Так к старым солдатам своим

На смотр генеральный из гроба

В двенадцать часов по ночам

Встает император усопший.

Январь – март (?) 1836

Царскосельский лебедь

Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый,

Как же нелюдимо ты, отшельник хилый,

Здесь сидишь на лоне вод уединенных!

Спутников давнишних, прежней современных

Жизни, переживши, сетуя глубоко,

Их ты поминаешь думой одинокой!

Сумрачный пустынник, из уединенья

Ты на молодое смотришь поколенье

Грустными очами; прежнего единый

Брошенный обломок, в новый лебединый

Свет на пир веселый гость не приглашенный.

Ты вступить дичишься в круг неблагосклонный

Резвой молодежи. На вода́х широких,

На виду царевых теремов высоких,

Пред Чесменской гордо блещущей колонной,

Лебеди младые голубое лоно

Озера тревожат плаваньем, плесканьем,

Боем крыл могучих, белых шей купаньем;

День они встречают, звонко окликаясь;

В зеркале прозрачной влаги отражаясь.

Длинной вереницей, белым флотом стройно

Плавают в сияньи солнца по спокойной

Озера лазури; ночью ж меж звезда́ми

В небе, повторенном тихими вода́ми,

Облаком перловым, вод не зыбля, реют

Иль двойною тенью, дремля, в них белеют;

А когда гуляет месяц меж звезда́ми,

Влагу расшибая сильными крылами,

В блеске волн, зажженных месячным сияньем,

Окруженны брызгов огненных сверканьем,

Кажутся волшебных призраков явленьем -

Племя молодое, полное кипеньем

Жизни своевольной. Ты ж старик печальный,

Молодость их образ твой монументальный

Резвую пугает; он на них наводит

Скуку, и в приют твой ни один не входит

Гость из молодежи, ветрено летящей

Вслед за быстрым мигом жизни настоящей.

Но не сетуй, старец, пращур лебединый:

Ты родился в славный век Екатерины,

Был ее ласкаем царскою рукою, -

Памятников гордых битве под Чесмою,

Битве при Кагуле воздвиженье зрел ты;

С веком Александра тихо устарел ты;

И, почти столетний, в веке Николая

Видишь, угасая, как вся Русь святая

Вкруг царевой силы – вековой зеленый

Плющ вкруг силы дуба – вьется под короной

Царской, от окрестных бурь ища защиты.

Дни текли за днями. Лебедь позабытый

Таял одиноко; а младое племя

В шуме резвой жизни забывало время…

Раз среди их шума раздался чудесно

И, стремимы тайной силой, полетели

Радостно вздымая перья груди белой,

Голову на шее гордо распрямленной

К небесам подъемля, – весь воспламененный,

Лебедь благородный дней Екатерины

Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый!

А когда допел он – на́ небо взглянувши

И крылами сильно дряхлыми взмахнувши, -

К небу, как во время оное бывало,

Он с земли рванулся… и его не стало

В высоте… и навзничь с высоты упал он;

И прекрасен мертвый на хребте лежал он,

Широко раскинув крылья, как летящий,

В небеса вперяя взор уж не горящий.

Ноябрь – начало декабря 1851

К. Н. Батюшков

Среди старших современников Пушкина, оказавших на него самое благотворное влияние, особое место занимает Константин Николаевич Батюшков, поэт исключительного дарования и трагической судьбы.

Родился Батюшков в Вологде. Воспитывался в частном французском пансионе, где много читал, изучал иностранные языки и сам пробовал писать. В 1803 году он поступил на службу в Министерство народного просвещения, сблизился с членами Вольного общества любителей словесности, наук и художеств и познакомился со многими известными писателями и поэтами: Г. Державиным, Н. Гнедичем, И. Крыловым и др. Начиная с 1805 года в журналах и альманахах стали появляться первые стихи Батюшкова. Гражданская служба поэта продолжалась недолго. В 1807 году он вступил в армию и принял участие в войне с Наполеоном. Во время сражения под Гейльсбергом был ранен и за храбрость награжден орденом. После выздоровления воевал в Финляндии против шведов, а в 1810 году вышел в отставку.

В течение всех этих лет Батюшков много и напряженно работал: переводил Тибулла, Тассо, писал и оригинальные стихи, пронизанные анакреонтическими мотивами. Он воспевал земные радости, славил любовь и дружбу. Широкую известность ему принесло стихотворение «Видение на берегах Леты», направленное против литературных староверов, объединившихся вокруг А. Шишкова. В этом произведении поэт впервые в русской литературе заговорил о наступлении нового «железного» века с его эгоистической сущностью и отсутствием гуманного начала.

Нельзя не отметить, что уже в ранних стихах Батюшкова проявилось мучительное противоречие между сознанием личности и ее чувствами, между научными знаниями и поэзией, объективным миром и внутренним «я», свойственным человеку переходного времени. С годами мотивы раздвоенности, разочарования, скепсиса, ощущение трагического положения личности в окружающем мире станут ведущими в его творчестве. Недаром позднее В. Белинский отметит, что «неопределенность, нерешительность, неоконченность и невыдержанность борются в его поэзии с определенностью, решительностью и выдержанностью».

С самого начала своей литературной деятельности Батюшков стремился к правдивому раскрытию внутреннего мира человека, передаче тончайших движений его души от восторженного восприятия мира до горестных сомнений в его целесообразности. На протяжении всего своего творческого пути поэт следовал девизу: «Живи, как пишешь, и пиши, как живешь… Иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы».

Когда в 1812 году армия Наполеона вторглась в Россию, Батюшков был болен. И только в феврале 1813 года он смог вернуться в армию, с которой прошел всю Европу. Он принимал участие в битве при Теплице и в знаменитом сражении под Лейпцигом, за что получил орден Святой Анны 2-й степени. На события Отечественной войны Батюшков откликнулся стихами, в которых звучал голос поэта-патриота, с горечью смотрящего на «море зла», захлестнувшее Русскую землю, и призывающего своих друзей к борьбе с иноземными захватчиками. Наиболее ярко это прозвучало в стихотворении «К Дашкову».

Многие стихи Батюшкова периода Отечественной войны – это своеобразный полевой дневник поэта-офицера, в котором запечатлелись воинская удаль и отвага русских воинов, воспевались мужество, упоение боем («К Никите» и др.), отразились реальные события и судьбы близких поэту людей («Тень друга»).

После окончания войны Батюшков навсегда покинул военную службу. Он жил попеременно то в Москве, то в Петербурге, то в деревне. В 1815 году Батюшков принял самое деятельное участие в обществе «Арзамас», и вскоре его вместе с Жуковским приняли в Общество любителей российской словесности. Поэт становится активным пропагандистом «легкой поэзии», задачу которой он видел в том, чтобы способствовать созданию национальной литературы. В своей «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» он призывал: «Обогащайте, образуйте язык славнейшего народа, населяющего почти половину мира; поравняйте славу языка его со славою военною, успехи ума с успехами оружия».

В 1817 году Батюшков выпустил сборник «Опыты в стихах и прозе», куда помимо стихов вошли его критические статьи, художественные эссе, путевые заметки, повести, философские этюды и т. п.

К этому времени здоровье поэта резко ухудшилось. Необходимо было жить на юге. Друзья помогли определить его на дипломатическую службу в Италию, куда он выехал в конце 1818 года. Но болезнь не отступала, и все явственнее у него стали проступать признаки наследственного недуга – душевное расстройство. Несмотря на все усилия, вылечить поэта не удалось. Несколько лет он прожил под наблюдением врачей в Германии, а затем поселился у родных в Вологде, где провел последние двадцать лет своей жизни, никого не узнавая и не воспринимая происходившего вокруг. Скончался он в 1855 году от тифозной горячки.

Творчество Батюшкова второй половины 1810-х годов окрашено пессимистическими настроениями. В своих стихах поэт жаловался на душевные страдания, размышлял о ничтожности человеческой жизни, об утрате веры в себя и людей, оплакивал свою судьбу. Его стихотворения стали приобретать характер горьких раздумий, искры веселья, безоблачного счастья почти исчезают из его поэзии. И заключительным аккордом творческой деятельности Батюшкова стало его полное отчаяния и внутренней боли стихотворение «Изречение Мельхиседека» – мучительный крик человека, так и не сумевшего найти гармонию идеала и действительности. Этот трагический мотив будет долгие годы звучать в стихах многих русских поэтов, принимая самые различные формы: от открытого протеста до едкой иронии и горестного смеха.

Батюшков – поэт переходного века. Его творчество явилось своеобразным связующим звеном между поэзией XVIII века и нового столетия. Оно во многом подготовило почву для расцвета новой русской литературы, родоначальником которой стал Пушкин. «Батюшков много и много способствовал тому, – писал В. Белинский, – что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением».

Поэзия Батюшкова – это книга, которая так и осталась недописанной. «Я похож на человека, – говорил он о себе, – который не дошел до цели своей, а нес на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай, что в нем было».

Выздоровление

Как ландыш под серпом убийственным жнеца

Склоняет голову и вянет,

Так я в болезни ждал безвременно конца

И думал: парки час настанет.

Уж очи покрывал Эреба мрак густой,

Уж сердце медленнее билось:

Я вянул, исчезал, и жизни молодой,

Казалось, солнце закатилось.

Но ты приближилась, о жизнь души моей,

И алых уст твоих дыханье,

И слезы пламенем сверкающих очей,

И поцелуев сочетанье,

И вздохи страстные, и сила милых слов

Меня из области печали -

От Орковых полей, от Леты берегов -

Для сладострастия призвали.

Ты снова жизнь даешь; она твой дар благой,

Тобой дышать до гроба стану.

Мне сладок будет час и муки роковой:

Я от любви теперь увяну.

Июнь или июль 1807

Воспоминание

Мечты! – повсюду вы меня сопровождали

И мрачный жизни путь цветами устилали!

Как сладко я мечтал на Гейльсбергских полях,

Когда весь стан дремал в покое

И ратник, опершись на копие стальное,

Смотрел в туманну даль! Луна на небесах

Во всем величии блистала

И низкий мой шалаш сквозь ветви освещала;

Аль светлый чуть струю ленивую катил

И в зе́ркальных вода́х являл весь стан и рощи;

Едва дымился огнь в часы туманной нощи

Близ кущи ратника, который сном почил.

О Гейльсбергски поля! О хо́л мы возвыше́нны!

Где столько раз в ночи, луною освещенный,

Я, в думу погружен, о родине мечтал;

О Гейльсбергски поля! В то время я не знал,

Что трупы ратников устелют ваши нивы,

Что медной челюстью гром грянет с сих холмов,

Что я, мечтатель ваш счастливый,

На смерть летя против врагов,

Рукой закрыв тяжелу рану,

Едва ли на заре сей жизни не увяну… -

И буря дней моих исчезла как мечта!..

Осталось мрачно вспоминанье…

Между протекшего есть вечная черта:

Нас сближит с ним одно мечтанье.

Да оживлю теперь я в памяти своей

Сию ужасную минуту,

Когда, болезнь вкушая люту

И видя сто смертей,

Боялся умереть не в родине моей!

Но Небо, вняв моим молениям усердным,

Взглянуло оком милосердым:

Я, Неман переплыв, узрел желанный край,

И, землю лобызав с слезами,

Сказал: «Блажен стократ, кто с сельскими богами,

Спокойный домосед, земной вкушает рай

И, шага не ступя за хижину убогу,

К себе богиню быстроногу

В молитвах не зовет!

Не слеп ко славе он любовью,

Не жертвует своим спокойствием и кровью:

Могилу зрит свою и тихо смерти ждет».

Веселый час

Вы, други, вы опять со мною

Под тенью тополей густою,

С златыми чашами в руках,

С любовью, с дружбой на устах!

Други! сядьте и внемлите

Музы ласковой совет.

Вы счастливо жить хотите

На заре весенних лет?

Отгоните призрак славы!

Для веселья и забавы

Сейте розы на пути;

Скажем юности: лети!

Жизнью дай лишь насладиться,

Полной чашей радость пить:

Ах! не долго веселиться

И не веки в счастьи жить!

Но вы, о други, вы со мною

Под тенью тополей густою,

С златыми чашами в руках,

Станем, други, наслаждаться,

Станем розами венчаться;

Лиза! сладко пить с тобой,

С нимфой резвой и живой!

Ах! обнимемся руками,

Съединим уста с устами,

Души в пламени сольем,

То воскреснем, то умрем!..

Вы ль, други милые, со мною,

Под тенью тополей густою,

С златыми чашами в руках,

С любовью, с дружбой на устах?

Я, любовью упоенный,

Вас забыл, мои друзья,

Как сквозь облак вижу темный

Чаши золотой края!..

Лиза розою пылает,

Грудь любовию полна,

Улыбаясь, наливает

Чашу светлого вина.

Мы потопим горесть нашу,

Други! в эту полну чашу,

Выпьем разом и до дна

Море светлого вина!

Друзья! уж месяц над рекою,

Почили рощи сладким сном;

Но нам ли здесь искать покою

С любовью, с дружбой и вином?

О радость! радость! Вакх веселый

Толпу утех сзывает к нам;

А тут в одежде легкой, белой

Эрато гимн поет друзьям:

«Часы крылаты! не летите

И счастье мигом хоть продлите!»

Увы! бегут счастливы дни,

Бегут, летят стрелой они!

Ни лень, ни счастья наслажденья

Не могут их сдержать стремленья,

И время сильною рукой

Погубит радость и покой,

Луга веселые зелены,

Ручьи кристальные и сад,

Где мшисты дубы, древни клены

Сплетают вечну тень прохлад, -

Ужель вас зреть не буду боле?

Ужели там, на ратном поле,

Судил мне рок сном вечным спать?

Свирель и чаша золотая

Там будут в прахе истлевать;

Покроет их трава густая,

Покроет, и ничьей слезой

Забвенный прах не окропится…

Заране до́лжно ли крушиться?

Умру, и всё умрет со мной!..

Но вы еще, друзья, со мною

Под тенью тополей густою,

С златыми чашами в руках,

С любовью, с дружбой на устах.

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость

В час вечерний с тихой лютней,

Славь беспечность и любовь!

А когда в сени приютной

Мы услышим смерти зов,

То, как лозы винограда

Обвивают тонкий вяз,

Так меня, моя отрада,

Обними в последний раз!

Так лилейными руками

Цепью нежною обвей,

Съедини уста с устами,

Душу в пламени излей!

И тогда тропой безвестной,

Долу, к тихим берегам,

Сам он, бог любви прелестной,

Проведет нас по цветам

В тот Элизий, где всё тает

Чувством неги и любви,

Где любовник воскресает

С новым пламенем в крови,

Где, любуясь пляской граций,

Нимф, сплетенных в хоровод,

С Делией своей Гораций

Гимны радости поет.

Там, под тенью миртов зыбкой,

Нам любовь сплетет венцы

И приветливой улыбкой

Встретят нежные певцы.

<1810>

Дружество

Блажен, кто друга здесь по сердцу обретает,

Кто любит и любим чувствительной душой!

Тезей на берегах Коцита не страдает, -

С ним друг его души, с ним верный Пирифой.

Атридов сын в цепях, но зависти достоин!

С ним друг его, Пилад… под лезвием мечей.

А ты, младый Ахилл, великодушный воин,

Бессмертный образец героев и друзей!

Ты дружбою велик, ты ей дышал одною!

И, друга смерть отметив бестрепетной рукою,

Счастлив! ты мертв упал на гибельный трофей!

1811 или начало 1812

Мои пенаты

Послание к Жуковскому и Вяземскому

Отечески пенаты,

О пестуны мои!

Вы златом не богаты,

Но любите свои

Норы́ и темны кельи,

Где вас на новосельи

Смиренно здесь и там

Расставил по углам;

Где странник я бездомный,

Всегда в желаньях скромный,

Сыскал себе приют.

О боги! будьте тут

Доступны, благосклонны!

Не вина благовонны,

Не тучный фимиам

Поэт приносит вам,

Но слезы умиленья,

Но сердца тихий жар

И сладки песнопенья -

Богинь пермесских дар!

О лары! уживитесь

В обители моей,

Поэту улыбнитесь -

И будет счастлив в ней!..

В сей хижине убогой

Стоит перед окном

Стол ветхий и треногий

С изорванным сукном.

В углу, свидетель славы

И суеты мирской,

Висит полузаржавый

Меч прадедов тупой;

Здесь книги выписные,

Там жесткая постель -

Всё утвари простые,

Всё рухлая скудель!

Скудель!.. Но мне дороже,

Чем бархатное ложе

И вазы богачей!..

Отеческие боги!

Да к хижине моей

Не сыщет ввек дороги

Богатство с суетой,

С наемною душой

Развратные счастливцы,

Придворные друзья

И бледны горделивцы,

Надутые князья!

Но ты, о мой убогой

Калека и слепой,

Идя путем-дорогой

С смиренною клюкой,

Ты смело постучися,

О воин, у меня,

Войди и обсушися

У яркого огня.

О старец, убеленный

Годами и трудом,

Трикраты уязвленный

На приступе штыком!

Двуструнной балалайкой

Походы прозвени

Про витязя с нагайкой,

Что в жупел и в огни

Летал перед полками,

Как вихорь на полях,

И вкруг его рядами

Враги ложились в прах!..

И ты, моя Лилета,

В смиренный уголок

Приди под вечерок,

Тайком переодета!

Под шляпою мужской

И кудри золотые,

И очи голубые,

Прелестница, сокрой!

Накинь мой плащ широкой,

Мечом вооружись

И в полночи глубокой

Внезапно постучись…

Вошла – наряд военный

Упал к ее ногам,

И кудри распущенны

Взвевают по плечам,

И грудь ее открылась

С лилейной белизной:

Волшебница явилась

Пастушкой предо мной!

И вот с улыбкой нежной

Садится у огня,

Рукою белоснежной

Склонившись на меня,

И алыми устами,

Как ветер меж листами,

Мне шепчет: «Я твоя,

Твоя, мой друг сердечный!..»

Блажен в сени беспечной,

Кто милою своей,

Под кровом от ненастья,

На ложе сладострастья,

До утренних лучей

Спокойно обладает,

Спокойно засыпает

Близ друга сладким сном!..

Уже потухли звезды

В сиянии дневном,

И пташки теплы гнезды,

Что свиты над окном,

Щебеча покидают

И негу отрясают

Со крылышек своих;

Зефир листы колышет,

И всё любовью дышит

Среди полей моих;

Всё с утром оживает,

А Лила почивает

На ложе из цветов…

И ветер тиховейный

С груди ее лилейной

Сдул дымчатый покров…

И в локоны златые

Две розы молодые

С нарциссами вплелись;

Сквозь тонкие преграды

Нога, ища прохлады,

Скользит по ложу вниз…

Я Лилы пью дыханье

На пламенных устах,

Как роз благоуханье,

Как не́ктар на пирах!..

Покойся, друг прелестный,

В объятиях моих!

Пускай в стране безвестной,

В тени лесов густых,

Богинею слепою

Забыт я от пелен,

Но дружбой и тобою

С избытком награжден!

Мой век спокоен, ясен;

В убожестве с тобой

Мне мил шалаш простой,

Без злата мил и красен

Лишь прелестью твоей!

Без злата и честей

Доступен добрый гений

Поэзии святой,

И часто в мирной сени

Беседует со мной.

Небесно вдохновенье,

Порыв крылатых дум!

(Когда страстей волненье

Уснет… и светлый ум,

Летая в поднебесной,

Земных свободен уз,

В Аонии прелестной

Сретает хоры муз!)

Небесно вдохновенье,

Зачем летишь стрелой

И сердца упоенье

Уносишь за собой?

До розовой денницы

В отрадной тишине,

Парнасские царицы,

Подруги будьте мне!

Пускай весёлы тени

Любимых мне певцов,

Оставя тайны сени

Стигийских берегов

Иль области эфирны,

Беседовать со мной!..

И мертвые с живыми

Вступили в хор един!..

Что вижу? ты пред ними,

Парнасский исполин,

Певец героев, славы,

Вслед вихрям и громам,

Наш лебедь величавый,

Плывешь по небесам.

В толпе и муз, и граций,

То с лирой, то с трубой,

Он громок, быстр и силен,

Как Суна средь степей,

И нежен, тих, умилен,

Как вешний соловей.

Фантазии небесной

Давно любимый сын,

То повестью прелестной

Пленяет Карамзин,

То мудрого Платона

Описывает нам

И ужин Агатона,

И наслажденья храм,

То Древню Русь и нравы

Владимира времян

И в колыбели славы

Рождение славян.

За ними сильф прекрасный,

Воспитанник харит,

На цитре сладкогласной

О Душеньке бренчит;

Мелецкого с собою

Улыбкою зовет

И с ним, рука с рукою,

Гимн радости поет!..

С эротами играя,

Философ и пиит,

Близ Федра и Пильпая

Там Дмитриев сидит;

Беседуя с зверями,

Как сча́стливый дитя,

Парнасскими цветами

Скрыл истину шутя.

За ним в часы свободы

Поют среди певцов

Два баловня природы,

Хемницер и Крылов.

Наставники-пииты,

О Фебовы жрецы!

Вам, вам плетут хариты

Бессмертные венцы!

Я вами здесь вкушаю

Восторги пиерид

И в радости взываю:

О музы! я пиит!

А вы, смиренной хаты

О лары и пенаты!

От зависти людской

Мое сокройте счастье,

Сердечно сладострастье,

И негу, и покой!

Фортуна, прочь с дарами

Блистательных сует!

Спокойными очами

Смотрю на твой полет:

Я в пристань от ненастья

Челнок мой проводил

И вас, любимцы счастья,

Навеки позабыл…

Но вы, любимцы славы,

Наперсники забавы,

Любви и важных муз,

Беспечные счастливцы,

Философы-ленивцы,

Враги придворных уз,

Друзья мои сердечны!

Придите в час беспечный

Мой домик навестить -

Поспорить и попить!

Сложи печалей бремя,

Жуковский добрый мой!

Стрелою мчится время,

Веселие стрелой!

Позволь же дружбе слезы

И горесть усладить

И счастья блеклы розы

Эротам оживить.

О Вяземский! цветами

Друзей твоих венчай.

Дар Вакха перед нами:

Вот кубок – наливай!

Питомец муз надежный,

О Аристиппов внук!

Ты любишь песни нежны

И рюмок звон и стук!

В час неги и прохлады

На ужинах твоих

Ты любишь томны взгляды

Прелестниц записных.

И все заботы славы,

Сует и шум, и блажь

За быстрый миг забавы

С поклонами отдашь.

О! дай же ты мне руку,

Товарищ в лени мой,

И мы… потопим скуку

Конец ознакомительного фрагмента.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Поэты пушкинской поры (Сборник, 2014) предоставлен нашим книжным партнёром -

Поэты пушкинской поры

Поэтами пушкинской поры традиционно называют таких лириков как П.А. Вяземский, Д.В. Давыдов, А.А. Дельвиг, Е.А. Баратынский, Н.М. Языков, Д.В. Веневитинов. Временные границы проявления творческого феномена поэтов пушкинской поры определяют следующим образом.В качестве точки отсчета берется 1820 (год создания Пушкиным поэмы «Руслан и Людмила», когда сформировались основные принципы пушкинского стиля). Приблизительно 1835 год становится завершающим.

В России еще с петровских времен складывается особая дворянская идеология, в основе которой лежит представление о дворянстве как о передом классе, реально влияющем на судьбу государства и во многом определяющем эту судьбу.Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года стало началом крушения идеалов дворянского сословия, последствия этих событий скажутся именно к 1835 году: становится очевидным, что дворянство утрачивает свои передовые позиции.

В середине 30-х годов пушкинский идеал кажется слишком гармоничным и несоответствующим современным злободневным задачам, стоящим перед литературой. Публика становится все равнодушнее к творениям Пушкина. Критики стремятся определить фигуру, способную занять высшее место на русском литературном Олимпе.В статье 1835 года «О русской повести и повестях г. Гоголя» В.Г. Белинский писал: «… в настоящее время он (Гоголь) является главою литературы, главою поэтов; он становится на место, оставленное Пушкиным». Характеризуя же поэзию М.Ю. Лермонтова, Белинский проницательно замечал: «Да, очевидно, что Лермонтов поэт совсем другой эпохи и что его поэзия - совсем новое звено в цепи исторического развития нашего общества». Лермонтовская эпоха – эпоха безверия, Пушкин же гармоничен, если даже действительность не удовлетворяет его, то он ни в коем случае не ставит под сомнение абсолютную ценность жизни.

Основная особенность пушкинского периода – гармоническая точность поэзии, которая присуща и поэтам пушкинской поры. Каждый из поэтов пушкинской поры обладает неповторимой человеческой и художнической индивидуальностью, но всех их объединяет отношение к миру как к целостному явлению и стремление закрепить эту целостность в слове.

Петр Андреевич Вяземский (1792 - 1878) В нем собралось обилие необыкновенное всех качеств: ум, остроумие, наглядка, наблюдательность, неожиданность выводов, чувство, веселость и даже грусть… Н.В. Гоголь Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Петр Андреевич Вяземский родился в богатой аристократической семье.

Его отец, князь Андрей Иванович Вяземский готовил своего сына к серьезной государственной деятельности, поэтому дал мальчику блестящее образование: он обучался в петербургском иезуитском пансионе, при Педагогическом институте, в последствии, после его переезда в Москву для чтения лекций молодому человеку в дом Вяземских приглашались профессора Московского университета.

После смерти А.И. Вяземского воспитанием, образованием юноши занимался его близкий родственник известный литератор и историк Н.М. Карамзин. Именно Н.М. Карамзин вводит П.А. Вяземского в круг прогрессивно настроенных литераторов, ратующих за то, чтобы русская литература обрела европейский статус. Вяземский увлекался идеями французского Просвещения, его кумиром был великий Вольтер. В своем раннем творчестве Вяземский отдал дань «легкой» поэзии.В этот период он активно разрабатывает сатирические жанры, излюбленным из которых был жанр эпиграммы.

Вяземский отличался либерализмом взглядов. События Отечественной войны 1812 года, в которой он принимал участие, только укрепили его представления о необходимости изменений в государственном устройстве. Вместе с группой молодых вольнодумцев Вяземский составил записку императору, в которой отстаивалась мысль о необходимости освобождения крестьян от крепостной зависимости.Реакция последовала незамедлительно: Вяземский был уволен с военной службы и находился в опале почти десять лет. При этом он не разделял тактики декабристов, поэтому не был членом тайного общества.

Однако после разгрома декабристского движения, казни пятерых заговорщиков и высылки сотен участников заговора на каторжные работы и в ссылку Вяземский в письме своей жене писал: «для меня Россия теперь опоганена, окровавлена: мне в ней душно, нестерпимо. <…> я не могу, не хочу жить спокойно на лобном месте, на сцене казни!» В годы опалы Вяземский активно занимается художественным творчеством, пишет критические статьи о современной литературе.

Вскоре о Вяземском заговорили как об одном из теоретиков и практиков русского романтизма. Наиболее часто в этот период он обращается к жанру послания, который позволял молодому поэту сочетать, казалось бы, несочетаемое: высокий слог, исполненный поэтических штампов, и намеренно сниженную бытовую, почти разговорную манеру: Иль, отложив балясы стихотворства (Ты за себя сам ритор и посол), Ступай, пирог, к Т<ургеневу> на стол, Достойный дар дружбы и обжорства! (Послание к Т<ургеневу> с пирогом) Среди наиболее известных посланий раннего Вяземского послания к В.А. Жуковскому, Д.В. Давыдову, К.Н. Батюшкову и другим замечательным современникам.

Лучшие журналы России считают за честь поместить на своих страницах сочинения князя Вяземского.Своеобразие творчества П.А. Вяземского Важнейшая черта поэзии Вяземского – острое и точное чувство современности, сочетающееся с подлинным энциклопедизмом.

Для поэзии Вяземского характерен перевес мысли над чувством, что, по его мнению, искупало погрешности в отделке стиха. Слово в поэзии подчинялось строго определенному заданию – передать оригинальность логического мышления. Поскольку Вяземский был убежденным противником крепостного права и абсолютной монархии, то его творчество пронизывают вольнолюбивые мотивы.Так, в стихотворении «Петербург» (1818 – 1819) поэт, следуя одической традиции М.В. Ломоносова и Г.Р. Державина, воспевает деяния великих русских самодержцев – Петра Великого, Екатерины, Елизаветы Петровны.

В стихотворении «Русский бог» (1828) появляются сатирические мотивы: Вяземский с горькой иронией замечает, что удел такой великой страны, как Россия – быть страной, где почести воздаются только глупцам, где восхищаются только иноземным, страной «мучительных дорог», «дворовых без сапог», «горьких лиц и сливок кислых»… Русский бог в представлениях Вяземского - это Бог голодных, бог холодных, Нищих вдоль и поперек, Бог имений недоходных, Вот он, вот он русский бог… Стихотворение «Русский бог» не было разрешено к печати цензурой, однако оно приобрело необыкновенную популярность и широко распространялось в списках.

Вяземский выходил за рамки принятых в литературе той поры жанров.

Он обращался к стихотворным путевым очеркам, дорожным хроникам. Эти жанры привлекали поэта неторопливой манерой описания, характерными разговорными интонациями.Яркими примерами подобных произведений, где Вяземскому удалось достичь сочетания точных описаний быта и заключений, исполненных философского смысла, тонкого лиризма и эпической глубины, острых сатирических замечаний и вольнолюбивых идей, по праву считаются такие стихотворения, как «Станция» (1825), «Коляска» (1826), «Зимние карикатуры» (1828). Вяземский разочаровывается в возможностях, которые дает участие в государственной деятельности, творчество его становится все более философичным.

Одна из основных тем его поэзии связана с выдвижением идеи предпочтения личных чувств отдельного человека чувствам официальным.

При этом, по Вяземскому, личные чувства оказываются общезначимыми. В стихотворении «Прощание с халатом» (1817) лирический герой предпочитает погрузиться в свой личный мир, поскольку только там он может обрести покой и гармонию. Но погружение в мир души не означал разрыва с реальной жизнью.В стихотворении Вяземского «домашний мир», символом которого выступает халат – подчеркнуто неофициальная, свободная одежда противопоставлялся миру шумного света. При этом домашний тихий мир, полный богатого духовного содержания, оказывается гораздо нравственнее мира официального.

Только дома человек может быть внутренне свободен: В гостиной я невольник, В углу своем я господин. Вяземский, один из теоретиков русского романтизма, прекрасно осознавал, что важнейшей задачей поэзии является отражение внутреннего мира человека во всем его многообразии.Вяземский стремился к слиянию гражданской и личной тем в поэзии, к устранению перегородок между ними. В большей степени этого удалось достичь в жанре элегии.

Вяземский был последним поэтом «пушкинской плеяды», и поэтому особенно остро чувствовал свое одиночество и, вместе с тем, долг, который он должен исполнить по отношению к ушедшим. П.А. Вяземский явился автором уникального произведения - «Записные книжки», в которых он оставил бесценные воспоминания о своих великих современниках.Трагическое ощущение одиночества переполняет его поздние стихотворения: Все сверстники мои давно уж на покое, И младшие давно сошли уж на покой; Зачем же я один несу ярмо земное, Забытый каторжник на каторге земной… Князь Петр Андреевич Вяземский умер в Баден-Бадене 86-ти лет, он похоронен в Петербурге на кладбище Александро-Невской лавры близ могил Карамзина и Жуковского.

Денис Васильевич Давыдов (1784 – 1839) Он был поэт в душе; для него жизнь была поэзиею, а поэзия жизнью.В.Г. Белинский Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Денис Васильевич Давыдов родился в семье военного, с детства мечтал о карьере офицера. Ярчайшим впечатлением его детства была встреча с легендарным полководцем графом А.В. Суворовым, который благословил мальчика и предрек ему грядущую военную славу: «Ты выиграешь три сражения!». Отец Д. Давыдова внезапно впал в немилость к императору Павлу I, его имение было конфисковано, семье пришлось столкнуться с нуждой. Лишь после вступления на престол Александра I Д.В. Давыдов смог осуществить свою давнишнюю мечту – поступить на службу в Кавалергардский полк. Молодой человек усиленно занимался самообразованием, при этом его привлекали не только книги о военном искусстве, но и изящная словесность.

Тягу к сочинительству он почувствовал несколько лет назад, когда его приятели дали прочесть ему собрание стихотворений молодых русских поэтов, изданное Н.М. Карамзиным.

Д.Давыдов пробовал себя в разных жанрах, но особенно его привлекали эпиграммы и сатиры.Первыми произведениями, сделавшими имя начинающего литератора известным, были басни «Голова и Ноги» (1803), «Быль или басня, кто как хочет назови», также известная под заглавием «Река и Зеркало» (1803). Эти произведения, высмеивавшие молодого царя и его окружение, ходили в списках и послужили причиной того, что молодой офицер был выслан из Петербурга в провинцию в Киевскую губернию.

В 1806 году Давыдов возвращается в Петербург, в 1807 он участвует в войне с французами в качестве адъютанта князя Багратиона, затем в русско-турецкой войне.

Но решающим этапом в жизни Д.Давыдова явилась Отечественная война 1812 года. Позднее сам поэт говорил об этом так: «Я считаю себя рожденным единственно для рокового 1812 года». Давыдов разрабатывает план партизанской войны, который был горячо одобрен М.И. Кутузовым. Герой-партизан Давыдов совершает дерзкие рейды по тылам противника, нанося ему значительный ущерб.Но в придворных кругах к Давыдову испытывают неприязнь, его успехи замалчиваются, роль партизанского движения умаляется, более того, о действиях партизан говорят с презрением и насмешкой.

Александр I отнюдь не заинтересован в признании народного характера войны 1812 года, в признании того факта, что решающей силой, повлиявшей на исход войны с Наполеоном, был русский народ.Поэтому царедворцы делают все, для того, чтобы фигура подлинно народного героя Отечественной войны Д.В. Давыдова ушла в тень, стала малозаметн6ой. Они добиваются своего – Давыдов в 1823 году выходит в отставку и поселяется в своем имении.

Д.В. Давыдов придерживался прогрессивных взглядов по поводу общественного устройства, он дружил со многими будущими декабристами, но не был членом ни одного из тайных обществ. Разделяя взгляды декабристов на необходимость изменения существующего строя, Давыдов расходился с ними в понимании путей преобразования: как боевой офицер он понимал утопичность представлений заговорщиков, искренне веривших в возможность покончить с самовластьем «одним махом», одним решительным приступом.Давыдов утверждал, что для этого потребуется «длительная осада». Разгром восстания на Сенатской площади подтвердил опасения Давыдова, привел к разочарованию в революционной тактике вообще, способствовал переходу поэта на консервативные позиции.

Своеобразие творчества Д.В. Давыдова Поэзия Дениса Давыдова отличается самобытностью и оригинальностью.А.С. Пушкин, высоко ценивший талант поэта, называл его среди своих учителей. «Я не поэт, а партизан, казак / Я иногда бывал на Пинде, но наскоком» - писал о себе Давыдов («Ответ», 1826). Так начинает формироваться миф о том, что поэзия Давыдова – это всего лишь одна из сторон бурной жизни бесшабашного гусара, который сочиняет стихи как бы между прочим: в перерыве между сражениями, на биваке, во время дружеских пирушек.

Герой Давыдова - прямой и искренний человек, верный в дружбе.

Он способен любить искренне и самозабвенно.

Любовная лирика Д. Давыдова наиболее ярко представлено в жанре элегии. Лирический герой страдает от неразделенного чувства, от ревности, от разлуки с любимой, которая кажется ему совершенством, почти богиней. Он готов служить ей, даже не надеясь на взаимное чувство.Лихой герой превращается в робкого, трепетного влюбленного: «Не надо ничего - / Ни рая, ни земли! Мой рай найду с тобою!» Замечательным образцом любовной лирики Давыдова по праву считается стихотворение «Романс» (1834) , в котором поэт вспоминает о своей возлюбленной, чувство к которой он пронес через всю свою жизнь: Не повторяй мне имя той, Которой память – мука жизни, Как на чужбине песнь отчизны Изгнаннику земли родной.

Особое место в творчестве Давыдова занимает историческая элегия «Бородинское поле» (1829), в которой поэт раскрывает новую грань своего таланта, представая перед читателем как человек, умудренный опытом, способный к глубоким философским размышлениям о мире и о себе. Вечно живущая в сознании Давыдова память о подвиге русского народа на Бородинском поле позволяет ему обрести особый ракурс видения современности.

Лирический герой с глубокой печалью замечает, что все то, что придавало смысл его жизни – гусарское братство, ратные подвиги во славу Родины, великие победы русского оружия – уходят в прошлое, они не востребованы в современном мире: «Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу / Попрали сильные». Скорбью проникнуты заключительные строки элегии, лирический герой завидует судьбе павших на Бородинском поле, не познавших разочарований, не испытавших горечи забвения.

Денис Давыдов известен и как прозаик, оставивший интереснейшие воспоминания о встрече с Наполеоном, о героях Отечественной войны 1812 года, о партизанском движении. Труды Давыдова, посвященные проблемам стратегии и тактики партизанской войны, не утратили своей значимости до настоящего времени.Последние годы жизни Со времен вступления на престол императора Николая I поэт-гусар вновь на военной службе.

Он принимает участие в военных действиях на Кавказе, затем в подавлении восстания в Польше, после чего возвращается в Москву. Заслуги Д.Давыдова-стихотворца были высоко оценены истинными ценителями поэзии, он был избран членом Общества любителей российской словесности, учрежденного при Московском университете.В последние годы жизни Д.Давыдов хлопотал о перенесении праха генерала Багратиона на Бородинское поле. Церемония погребения должна была состояться в годовщину Бородинской битвы.

Давыдов был назначен командиром почетного эскорта, который должен быть сопровождать прах героя до места погребения. Но ему не суждено было дожить до этого дня: 22 апреля 1839 года Денис Васильевич Давыдов скоропостижно скончался. Антон Антонович Дельвиг (1798 – 1831) …Никто на свете не был мне ближе Дельвига.А.С. Пушкин О, твой певец не ищет славы! Он счастья ищет в жизни сей, Свою любовь, свои забавы Поет для избранных друзей… А.А. Дельвиг Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Антон Антонович Дельвиг происходил из старинного обедневшего рода обрусевших лифляндских баронов. Получив начальное образование в частном пансионе, он поступает в Царскосельский лицей, где уже на вступительных экзаменах знакомиться с А.С. Пушкиным.

Это знакомство вскоре перерастет в тесную дружбу, которая будет связывать двух поэтов всю жизнь. «Парнасский счастливый ленивец» Дельвиг не проявлял усердия в изучении наук, однако, по утверждению профессора Е.А.Энгельгардта, директора лицея, Антон Дельвиг знал русскую литературу лучше всех своих однокашников.

Поэтическая атмосфера, царившая в лицее, побуждает юного Дельвига обратиться к самостоятельному поэтическому творчеству: вскоре он становится одним из первых лицейских стихотворцев.В 1814 году в печати появилось первое стихотворение Дельвига - патриотическая ода «На взятие Парижа». С этого времени молодой человек постоянно сотрудничает с лучшими российскими журналами, где публикуются его произведения.

В воспоминаниях современников, их письмах, дружеских стихотворных посланиях Дельвиг предстает в образе ленивца, сонливого и беспечного: Дай руку, Дельвиг! что ты спишь? Проснись, ленивец сонный! Ты не под кафедрой сидишь, Латынью усыпленный (А.С. Пушкин). Да и сам Дельвиг постоянно поддерживал этот миф о себе. Однако его активная литературная деятельность свидетельствует об обратном.В историю русской литературы он вошел не только как серьезный поэт, годами отшлифовывавший свои творения, прежде чем отдать их в печать, но и как издатель литературных альманахов «Северные цветы», «Подснежник» и «Литературной газеты». Для формирования мифа о ленивце Дельвиге были серьезные причины. «Лень» Дельвига – это спутник вольнолюбия, символ подчеркнуто неофициального, «домашнего поведения». Это вызов господствующей морали.

Подобно Пушкину, который в элегии «Деревня» (1819) утверждает, что «праздность вольная» - это «подруга размышленья», состояние необходимое поэту для творчества, Дельвиг убежден: истинный художник способен сложить свои лучшие песни только отрешившись от бессмысленной суеты, в которую зачастую погружается человек.

В своем творчестве Дельвиг обращался к различным жанрам, среди которых были и песня, и сонет, и идиллия, и дружеское послание. В своих произведениях Дельвиг стремился запечатлеть идеал, что, несомненно, сближает его с Пушкиным.Но в отличие от Пушкина для Дельвига как бы не существует противоречий жизни, он предпочитает просто не замечать их. Своеобразие творчества А.А. Дельвига Современная русская действительность не удовлетворяла романтически настроенного поэта, что нашло отражение в его произведениях, написанных в жанре песни.

Русские песни Дельвига ориентированы на фольклор.Дельвиг мастерски использует традиции народной песни: уменьшительно-ласкательные суффиксы (сиротинушка, сторонушка, подворотенка), постоянные эпитеты (лихая разлучница, белая грудь, шелковые кудри), прием параллелизма (хорошо цветочку на поле,/ любо пташечке на небе / сиротинушке-девушке/ веселей того с молодцем), отрицательные зачины (Не осенний частый дождичек / Брызжет, брызжет сквозь туман: / Слезы горькие льет молодец), повторы (Пей, тоска пройдет;/ Пей, пей, тоска пройдет!). Герои песен лишены высоких чинов и званий, но наделены возвышенными чувствами. В русских песнях Дельвига постоянно присутствуют драматические, порой трагические коллизии: молодой человек заливает свою грусть вином («Не осенний частый дождичек»), девушка горюет о несостоявшейся любви («Соловей мой, соловей»). С точки зрения Дельвига, реальная жизнь отнимает у человека дарованное ему Богом законное право на счастье.

Романтическая мечта о большом идеальном мире человеческого счастья в сознании Дельвига зачастую связывалась с древностью, с миром Эллады, где, как казалось поэту, человек был гармоничен.

Дельвиг не знал не только греческого, но и немецкого языка, поэтому Пушкин так удивлялся способности Дельвига безошибочно угадать дух, строй мыслей и чувств человека «золотого века». Образ этого давно ушедшего в прошлое мира сложился у Дельвига исключительно под влиянием поэзии.

В результате его античность – не копия древнего мира, Дельвиг смотрел на античность глазами русского человека.Идеальный мир древности воссоздан поэтом главным образом в произведениях, принадлежащих к жанру идиллии, хотя нередко он обращался и к другим античным жанрам, таким как эпитафия, эпиграмма, надпись.

Дельвиг опирался, в первую очередь, на идиллии Феокрита, который тяготел к жанровым картинкам, сценкам. Идиллии Дельвига часто драматичны, но всегда оканчиваются благополучно. Действие идиллий происходит обычно под сенью пышных дерев, в прохладной навевающей покой тишине, у сверкающего под лучами солнца источника. Состояние природы всегда умиротворенное, что подчеркивает гармонию внутри и вне человека.Герои идиллий – цельные существа, никогда не изменяющие своим чувствам, они не рассуждают о них, а отдаются их власти, что приносит им радость.

Так, юные Титир и Зоя, персонажи «Идиллии» (1827), полюбив друг друга, остались верными своему чувству до самой смерти, и над их общей могилой шумят те же платаны, на которых они, впервые познав любовь, вырезали свои имена.В стихотворениях Дельвига нет подробных психологических описаний любви, она выражается через мимику, жесты, поступки, то есть через действие: Античность для Дельвига – это романтический идеал, мечта о прекрасном, полном гармонии обществе, хотя сам поэт ясно осознавал, что подобный идеал не достижим в реальности. С точки зрения Дельвига, реального человека к идеалу приближает его способность чувствовать: искренне любить, быть верным в дружбе, ценить красоту.

Отношения любви и дружбы выступают в поэзии Дельвига мерилом ценности человека и всего общества: в мире «Проходчиво все – одна не проходчива дружба!» («Цефиз», 1814 - 1817), «Первые чувства любви, я помню, застенчивы, робки: / Любишь и милой страшишься наскучить и лаской излишней» («Купальщицы», 1824). В идиллии «Изобретение ваяния» (1829) Дельвиг писал о том, что только столь гармоничная действительность могла стать той почвой, из которой произросло искусство, художественное творчество.

Несмотря на то, что мир идиллий Дельвига полон радости, света, преисполнен подлинно прекрасных чувств, одним из его центральных образов является образ смерти, который выражает неподдельную скорбь поэта об утраченной ныне гармонии между людьми и гармонии человека с природой. Дельвиг практически не обращался к такому популярному в литературе романтизма жанру, как элегия.

В его творческом наследии всего несколько стихотворений этого жанра.Именно размышления о жизни и смерти, традиционные для элегии, нашли отражение в стихотворениях «На смерть *** (Сельская элегия)» (1821), «Элегия» («Когда, душа. Проснулась ты…») (1821 или 1822). Дельвиг был признанным мастером сонета, этот жанр он начинает развивать одним из первых в русской литературе XIX века. Сонеты Дельвига («Сонет» («Златых кудрей приятная небрежность…»), «Сонет» («Я плыл один с прекрасною в гондоле…») и др.) воплотили идеальные представления об этой форме: они отличаются четкостью композиции, ясностью поэтического языка, гармонической стройностью, изяществом, насыщенностью мысли и афористической отточенностью стиля.

Последние годы жизни Поражение восстания на Сенатской площади стало личной драмой для Дельвига, хотя он никогда не был сторонником революционных путей преобразования общества.

Но среди декабристов было много друзей поэта, прежде всего И.И. Пущин и В. К. Кюхельбекер. Тот факт, что Дельвиг пришел проститься с осужденными на казнь и на каторжные работы свидетельствует не только о верности своим друзьям, но и о незаурядном гражданском мужестве поэта.После 1825 года в творчестве Дельвига все чаще звучат трагические ноты. Он не пишет политических стихотворений, однако даже в таком жанре, как идиллия, происходят многозначительные изменения.

Так, в идиллии с «говорящим» названием «Конец золотого века» возникает символическая картина разрушения прекрасного гармоничного мира под натиском цивилизации: Ах, путешественник, горько! ты плачешь! беги же отсюда! В землях иных ищи ты веселья и счастья! Ужели В мире их нет и от нас от последних их позвали боги! Дом Дельвига становится очагом, вокруг которого собираются вольнолюбивые литераторы, недовольные ситуацией, сложившейся в России.

Здесь постоянно бывают А.С. Пушкин, П.А. Вяземский, А. Мицкевич… На страницах издаваемых Дельвигом «Литературной газеты» и «Северных цветов» публикуются лучшие творения современной русской литературы, здесь анонимно печатаются и сочинения поэтов-декабристов. Над Дельвигом начинают сгущаться тучи: всесильный шеф III отделения А.Х. Бенкендорф вызывает поэта-издателя для личной беседы, в ходе которой прямо обвиняет его в оппозиционности и грозит репрессиями.

Выпуск «Литературной газеты» приостанавливается по причине публикации четверостишия, посвященного революционным волнениям во Франции. Многие современники Дельвига были уверены, что все эти события окончательно подорвали и без того слабое здоровье поэта. 14 января 1831 года после нескольких дней простудной болезни А.А. Дельвиг скончался. Смерть поэта стала настоящим потрясением для его окружения. А.С. Пушкин с горечью отмечал: «Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску.Помимо прекрасного таланта, то была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала.

Он был лучшим из нас». Евгений Абрамович Баратынский (1800 – 1844) Гармония его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения должны поразить всякого хотя несколько одаренного вкусом и чувством. А.С. Пушкин Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Евгений Абрамович Баратынский родился в небогатой дворянской семье.Его отец – генерал-лейтенант в отставке скончался, когда мальчику исполнилось всего десять лет. Воспитанием и образованием сына занималась мать, женщина, наделенной тонкой и благородной душой, прекрасно знавшая европейскую культуру.

Евгений Баратынский получил обычное для дворянских детей домашнее образование: он в совершенстве владел французским и итальянскими языками. В 1812 году Баратынский был зачислен в Петербургский Пажеский корпус.Воспитанный на традициях романтической литературы, мальчик мечтал о захватывающих приключениях и опасностях, представлял себя отважным пиратом, благородным разбойником. В корпусе царила совершенно иная атмосфера – муштра, зубрежка, казенщина… Вместе со своими друзьями Евгений создает «Общество мстителей». Шалости членов «Общества мстителей» досаждали руководству корпуса.

Однако одна из подобных шалостей возымела весьма серьезные последствия: один из «мстителей» похитил у своего отца крупную сумму денег и золотую табакерку. Результатом случившегося стало исключение Баратынского из Пажеского корпуса по личному распоряжению Александра I. Более того, Евгению Баратынскому воспрещалось служить где-либо, кроме как в армии, причем только в чине рядового.

Вопреки ожиданиям столь суровое распоряжение императора так и не было отменено. В 1819 году в Петербурге Баратынский вступает рядовым в лейб-гвардии Егерский полк. Здесь он знакомится с известными поэтами-романтиками А.А. Дельвигом, В.К. Кюхельбекером, Н.И. Гнедичем, В.А. Жуковским, А.И. Одоевским, Ф.Н. Глинкой.В это же время в печати появляются первые произведения Е.А. Баратынского.

Вскоре Баратынского переводят в Финляндию, где ему было суждено провести целых шесть лет. Хлопоты о его производстве в офицеры оказываются тщетными: вероятно, это объясняется тем, что Баратынский был известен своими оппозиционными взглядами и водил дружбу с политически неблагонадежными людьми. Но при этом Баратынский не стал декабристом, так как был противником тех способов изменения действительности, за которые ратовали члены тайных обществ.К тому же взгляды Баратынского на назначение поэзии разительно отличались от взглядов декабристов: если декабристы полагали, что литература должна обязательно носить агитационный характер, вести к переустройству общества, то Баратынский считал, что главная цель поэзии – воплотить размышления о смысле жизни, о назначении человека.

Вольнолюбивые мотивы, звучащие в лирике Баратынского это скорее дань времени, отражение романтических идеалов, вдохновлявших поэта.Только в 1825 году бесчисленные прошения о производстве Баратынского в офицерский чин были удовлетворены, поэт получает возможность распоряжаться собственной судьбой.

В этом же году он выходит в отставку и поселяется в Москве. В 1827 году выходит первый сборник стихов Е.А. Баратынского, который получает весьма лестные отзывы.Своеобразие творчества Е.А. Баратынского А.С. Пушкин, высоко ценивший поэтический талант Е.А. Баратынского, удивительно точно уловил суть его дарования. Пушкин писал: «Он шел своею дорогой один и независим», «Он у нас оригинален – ибо мыслит». В ранней лирике Баратынского сильны эпикурейские мотивы: поэт воспевает земные радости, призывает наслаждаться каждой минутой своей жизни.

Но с этими мотивами переплетаются серьезные размышления о сущности бытия, подлинном предназначении человека. Современники неслучайно называли Баратынского «задумчивым проказником». Излюбленный жанр ранней лирики поэта - любовная элегия. В творчестве Баратынского жанр любовной элегии существенно изменяется.В любовных элегиях Баратынского речь идет не о любви, а об ее отсутствии.

Например, в элегии «Разуверение» (1821) возникает образ разочарованной души, более не способной любить: Уж я не верю увереньям, Уж я не верую в любовь И не могу предаться вновь Раз изменившим сновиденьям! Лирический герой элегий Баратынского прекрасно осознает, что любовь есть высшее благо для человека, и поэтому душа, утратившая способность любить – больная душа: Слепой тоски моей не множь, Не заводи о прежнем слово И, друг заботливый, больного В его дремоте не тревожь! Таким образом, любовь у Баратынского становится не просто чувством, а символом, знаком человеческой жизни вообще, только любовь позволяет осознать, насколько разительно не совпадают жизнь идеальная и жизнь реальная.

Именно поэтому в лирике Баратынского нет и не может быть счастливой любви. Герой любовных элегий - человек, утративший состояние гармонии с миром, с людьми и с самим собой, его поступки всегда расходятся с его чувствами.Так, в элегии «Оправдание» (1824, 1826) лирический герой, искренне преданный своей возлюбленной («тебя одну я в сердце обретал»), в шумной суете светской жизни слагает оды многим модным красавицам, дает им «страстные обеты». В элегии «Признание» (1823, 1832) звучит мысль о том, что реальная жизнь неизбежно разрушает идеалы молодости, человеку не суждено соединиться со своей «любовью первоначальной», «милый образ» неизбежно становится «неверной тенью», тревожащей воспоминания.

Лирический герой с горечью признается себе: Душевным прихотям мы воли не дадим, Мы не сердца под брачными венцами, Мы жребии свои соединим.

В элегиях Баратынский стремится не только осмыслить психологическое состояние человека, но и выйти на уровень философского постижения законов бытия. В элегии «Поцелуй» (1822) поэт предлагает глубокую философскую трактовку взаимозависимости любви и счастья.Человек склонен мечтать о любви, которая, по его мнению, является залогом счастья. Однако, в реальной жизни счастье недостижимо, поэтому любовные переживания, какими бы искренними и глубокими они ни были, приносят человеку лишь разочарования: «Обман исчез, нет счастья! и со мной / одна любовь, одно изнеможенье». Таким образом, лирический герой Баратынского, исполненный мечтательных идеалов, сталкивается с отрезвляющей действительностью, законы которой подчинены холодному рационализму, что делает неизбежным крушение мечты и возникновение чувства разочарованности.

Уйти от действительности оказывается невозможным, но погружение в нее позволяет постичь как сложность бытия в целом, так и неоднозначность отдельной человеческой личности.

Е.А. Баратынский, как и многие его современники поэты-романтики, отдал дань жанру поэмы. Романтические поэмы Баратынского «Эда», «Бал», «Цыганка» вызывали восторженные отклики и читателей, и собратьев по перу. Особенно восхищали почитателей таланта Баратынского женские образы в поэмах.Отличительными чертами поэм является стремление поэта создать образ современного человека, изобразив его характер в движении.

Последней книгой Баратынского стал сборник стихотворений «Сумерки» (1842). Этот сборник открывает стихотворение «Последний поэт» (1835), которое нередко называют творческим манифестом Баратынского.Центральным конфликтом этого стихотворения становится конфликт между поэтом и временем, в котором он живет. «Железному веку» не нужны поэты: Исчезнули при свете просвещенья Поэзии ребяческие сны, И не о ней хлопочут поколенья, Промышленным заботам преданы.

Особый трагизм этому конфликту придает тот факт, что на свете нет больше места, где бы отвергнутый поэт смог бы найти хоты бы уединение, укрыться от безжалостного, жестокого мира. При этом мир, отвергнувший поэта, и сам оказывается обреченным, его ожидает духовная гибель. Эта мысль проходит через все стихотворения цикла.Сборник «Сумерки» завершается стихотворением «Рифма» (1840), в котором Баратынский вновь обращается к размышлениям об отношениях поэта с веком и приходит к выводу о том, что высшее назначение поэта – влиять на общественное мнение, быть властителем дум. Важнейшей проблемой, к которой Баратынский обращался на протяжении всего своего творчества, была проблема судьбы человека, который обречен на неминуемую смерть.

Смерть воспринималась романтиками как трагедия, поскольку воспринималась ими как крушение гармонии между телом и духом.Баратынский же трактует смерть как созидательную силу, которая сохраняет равновесие в мире: «Ты всех загадок разрешенье, / Ты разрешенье всех цепей» (стихотворение «Смерть», 1828). В стихотворении «Череп» (1824, 1826) Баратынский приходит к мудрому осознанию того, что смерть делает всех людей равными, поскольку все живое подчиняется общему закону.

Но в этих стихотворениях поэт воспевает не смерть, а жизнь, уверяя читателя в том, что он должен научиться радоваться каждому мгновению столь скоротечного земного бытия: «Пусть радости живущим жизнь дарит, / А смерть сама их умереть научит». Баратынский – один из самых ярких представителей русской философской лирики.

Вместе с тем его философичность – это не отвлеченные умствования, не холодные сентенции. Один из современников поэта тонко заметил, что Баратынский «возвел личную грусть до общего философского значения…» Это придает его философской лирике гуманистический характер.Это еще раз подтверждается последним стихотворением Баратынского «Пироскаф», где важнейшей мыслью является мысль о необходимости стремиться к лучшему, мечтать о прекрасном.

Самые страшные разочарования не страшны человеку, способному верить в возможность обретения гармонии: «Завтра увижу я башни Ливурны, / Завтра увижу Элизий земной!» Последние годы жизни В 1843 году Баратынский отправляется во Францию, где знакомится с известными деятелями европейской культуры. Огромный след в его душе оставляет сближение с представителями русской политической эмиграции, среди которых были Н. Огарев, Н. Тургенев, И. Головин.Их сближает представление о том, что первоочередной задачей, стоящей перед Россией, является уничтожение крепостного права.

Общение с этим кругом благотворно влияет на душевное состояние поэта, он стоит оптимистичные планы на будущее. Но этим планам не суждено было сбыться. В 1844 году Баратынский приезжает в Неаполь, где заболевает и скоропостижно умирает. Его тело было перевезено в Петербург. На похоронах поэта присутствовало всего несколько ближайших друзей.Газеты и журналы того времени практически никак не отозвались на это печальное событие.

После смерти Е.А. Баратынского В.Г. Белинский пророчески заметил: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека – предмет вечно интересный для человека». Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805 –1827) Веневитинов сам собою составил бы школу, если б судьба не пресекла безвременно его прекрасной жизни, обещавшей такое богатое развитие.В.Г. Белинский Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Дмитрий Владимирович Веневитинов родился в родовитой дворянской семье.

Молодой человек получил прекрасное домашнее образование, причем особое внимание уделялось его культурному развитию: он изучал языки, музыку, живопись. Серьезное увлечение философией привело его в стены Московского университета, где он вольнослушателем увлеченно слушал лекции не только по философии и словесности, но и по математике, и по естественным наукам.После сдачи экзаменов за курс университета Веневитинов определяется на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел, но главным делом своей жизни он считает литературное творчество.

Веневитинов – поэт-романтик, с именем которого связано возникновение новой тенденции в русской романтической литературе это философский романтизм. Веневитинов становится организатором и активным участником «Общества любомудрия», главной целью которого было изучение современной философии и эстетики романтизма.Любомудры восхищались суждениями Канта, Фихте, братьев Шлегелей, кумиром их был Шеллинг.

Деятельность общества была расценена официальными кругами как непозволительная, сеющая семена вольнодумства, поэтому в 1825 году оно было распущено, что не помешало чего участникам продолжать совместные обсуждения интересующих их вопросов. Веневитинов выступил создателем оригинальной эстетической теории, центральной мыслью которой является представление о том, что высшая цель человека – самопознание.С точки зрения Веневитинова, каждый истинный художник – это мыслитель, философ.

Свои эстетические представления Веневитинов воплощает в своих произведениях. Поэтому главной особенностью его лирики становится установка на «поэзию мысли». Своеобразие творчества Круг тем, к которым Веневитинов обращается в своем творчестве, традиционен для поэзии романтизма: он писал стихи о дружбе, о любви, о разочаровании, о вольности. Центральной темой, организующей художественный мир поэзии Веневитинова, является тема судьбы поэта.Поэт, с точки зрения Веневитинова, – избранник неба, возвышающийся над толпой, его не касается прозой жизни, не увлекает ее суета, он далек от пошлой повседневности.

В своем произведении «Смерть Байрона» (1825) Веневитинов утверждает, что только поэзия может противостоять прозе жизни, а тайны природы и мирозданья способен постичь только поэт: Здесь думал я поднять таинственный покров С чела таинственной природы, Узнать вблизи сокрытые черты И в океане красоты Забыть обман любви, забыть обман свободы.

С темой судьбы поэта в творчестве Веневитинова неразрывно связан мотив свободы: истинный поэт всегда борец за свободу. Поэзия, свобода, прекрасное - для Веневитинова неразрывно связанные между собой понятия. Это объясняет наличие в творчестве столь далекого от политики Веневитинова произведений с явно выраженной вольнолюбивой тематикой.Некоторые исследователи даже утверждают, что в таких стихотворениях, как «Евпраксия», «Новгород», «Песнь грека», «Освобождение скальда» ощущается сильное влияние творчества поэта-декабриста К. Ф. Рылеева.

В стихотворении «Поэт» (1826) Веневитинов создает образ идеального поэта, «любимца муз и вдохновенья», который погружен в свой внутренний мир, в свои грезы и раздумья, где происходит постижение законов бытия.И лишь в минуту творческого вдохновения Душа, без страха, без искусства, Готова вылиться в речах И блещет в пламенных очах. Однако жизнь поэта в представлениях Веневитинова далеко не безоблачна и ни в коем случае не идиллична.

Путь поэта – это путь борьбы и страданий. Именно этот аспект судьбы поэта осмыслен в последнем стихотворении Веневитинова «Поэт и друг» (1827), по форме представляющим диалог. Это стихотворение – размышление о человеке, о жизни и смерти, о поэте и поэзии. Одним из ключевых в произведении является слово «мечта». Для Веневитинова поэзия – это иная, лучшая жизнь, жизнь–мечта.Таким образом, мечта, жизнь и поэзия в лирике Веневитинова представляют единое целое: Он дышит жаром красоты, В нем ум и сердце согласились И мысли полные носились На легких крылиях мечты.

Особой страницей в творчестве Веневитинова является любовная лирика. Но Веневитинова неслучайно называли «поэтом мысли», в стихотворениях, посвященных теме любви, заключены мотивы, которые выводят их за границы собственно любовной лирики.Подтверждение этому можно найти в цикле стихотворений, посвященных Зинаиде Волконской (1826 год),образованной и умнейшей женщине, хозяйке блестящего художественного салона, который посещали А.С. Пушкин, А.Мицкевич, В. Одоевский и другие великие представители русского искусства начала XIX века. Юный Веневитинов был безответно влюблен в блистательную Зинаиду Волконскую, о которой он писал: Тебя одну любил я в мире, Но я любил тебя как друг! Как любят звездочку в эфире, Как любят светлый идеал Иль ясный сон воображенья.

В одном из стихотворений цикла «Элегия» героиня предстает не просто как любимая женщина, но и как человек, причастный к музам и прекрасному: Волшебница! Как сладко пела ты Про дивную страну очарованья, Про жаркую отчизну красоты! Для Веневитинова такие понятия как любимая, любовь, искусство, прекрасное, Италия (страна прекрасного, «земля обетованная» для романтиков) оказываются неразрывно связанными.

Размышляя о судьбах русской поэзии, В.Г. Белинский отмечал: «Один только Веневитинов мог согласить мысль с чувством, идею с формой, ибо изо всех молодых поэтов пушкинского периода он один обнимал природу не холодным умом, а пламенным сочувствием и силой любви». Последние годы жизни Д.В. Веневитинов был далек от реальной политической борьбы. Однако события на Сенатской площади непосредственно коснулись и его судьбы: он был арестован по подозрению в причастности к заговору 14 декабря 1825 года и в течение двух суток находился под стражей.

Веневитинова, который отличался редкой внутренней независимостью, обостренным чувством собственного достоинства, это событие потрясло до глубины души. Спустя полгода он тяжело заболевает: результатом простуды становится сильная горячка, которая «пресекла в восемь дней юную жизнь его, небогатую случаями, но богатую чувствованиями». Восхищавшаяся стихами Веневитинова Зинаида Волконская подарила молодому поэту великолепный перстень, которым он очень дорожил и поклялся надеть либо в день свадьбы, либо в день смерти: Когда же я в час смерти буду Прощаться с тем, что здесь люблю, Тебя в прощанье не забуду: Тогда я друга умолю, Чтоб он с руки моей холодной Тебя, мой перстень, не снимал, Чтоб нас и гроб не разлучал. («К моему перстню», 1826 или 1827) За несколько часов до кончины Веневитинова, друзья, собравшиеся в гостиной поэта, чтобы проститься с ним, вспомнили о заветном перстне.

Никто не решался выполнить волю его владельца – это было бы равносильным объявить Веневитинову, что мгновения его земной жизни сочтены.

Наконец, один из близких друзей подошел к смертному одру поэта и надел кольцо на палец его владельца. Веневитинов открыл глаза: «Я женюсь?» - «Нет» последовал ответ «Значит я умираю». Веневитинов скончался в возрасте 21 года. Смерть юного поэта оплакивала вся просвещенная Россия.

Н.А. Полевой, который был среди друзей и близких поэта в день его погребения, писал: «Веневитинову, казалось, все дала природа; жизнь обещала ему радости, счастье и могила была уделом его, уносившего во гроб надежды отечества, радость родной семьи и всех знакомых его». Друзья Веневитинова создали своеобразный культ безвременно ушедшего поэта: в течение 40 лет они ежегодно отмечали годовщину его смерти.

На одном из последних таких собраний прозвучали следующие строки: Кружок друзей его стал тесен: Одни вдали, других уж нет. Но вечен мир высоких песен, И с ними вечно жив поэт. Современники полагали, что атмосфера, сложившаяся в стране после восстания декабристов, была губительной для таких людей, как Веневитинов, поэтому его трагический финал был предрешен.А.И. Герцен с горечью замечал: «…Едва успев промолвить несколько благородных слов, он увял, словно южный цветок, убитый леденящим дыханием Балтики». Николай Михайлович Языков (1803 – 1846) Владеет он языком, как арап диким конем Н.В. Гоголь Начало творческого пути. Особенности мировоззрения Николай Михайлович Языков родился в богатой помещичьей семье.

Огромное состояние, доставшееся в наследство Языкову, позволяло ему вести независимый образ жизни.Молодой человек получил весьма разностороннее образование: он учился в Петербурге в Горном кадетском корпусе, прослушал курс в Институте инженеров путей сообщения.

Однако, не закончив обучение в этих учебных заведениях, он отправился в Дерпт, где поступил на философский факультет университета. Здесь он провел долгих сем лет, но, решив не сдавать выпускного экзамена, «свободно-бездипломным» вернулся в Петербург.Еще во время учебы в Дерптском университете Языков, имевший дружеские связи в литературных кругах Петербурга, начинает регулярно печататься в известных российских изданиях. Обучаясь на философском факультете, он открывает для себя литературу европейского романтизма, что окажет серьезное влияние на его творчество.

Студенчество во все времена отличалось прогрессивными взглядами и вольнолюбивыми настроениями, что предопределяло его оппозиционность по отношению к существующей власти.Подобные тенденции были характерны и для мироощущения Языкова, не имевшего при этом каких либо четко сформулированных политических убеждений. Его вольнолюбие носило чисто эмоциональный характер.

В творчестве Языкова традиционно выделяются два периода: 20-е - начало 30-х годов XIX века и вторая половина 30-х – первая половина 40-х годов XIX века. Лучшие произведения поэта были созданы в период его раннего творчества.Своеобразие творчества И.В. Киреевский, пытаясь определить главную черту художественного дарования Языкова, писал: «Мне кажется, что средоточием поэзии Языкова служит то чувство, которое я не умею определить иначе, как назвав его стремлением к душевному простору». Это мнение находит подтверждение уже в ранних произведениях поэта.

Подлинную известность и искреннюю любовь читателей Языкову принесли так называемые студенческие песни. Именно в этом жанре смог наиболее полно проявить себя дух поэзии Языкова, связанный с выражением романтической свободы личности, которая верила в достижение этой свободы, которая радостно, бездумно, зато всем существом принимала жизнь.Наиболее яркие студенческие песни Языкова вошли в цикл «Песни». Первые три песни («Полней стаканы, пейте в лад!», «Страшна дорога через свет…», «Кто за бокалом не поет…») прославляют вино как необходимый атрибут веселых студенческих пирушек.

У Языкова студент предстает не только как беззаботный гуляка, он труженик и философ, он честен и благороден, главное же в нем – свободные устремленья его духа: Свободой жизнь его красна, Ее питомец просвещенный – Он капли милого вина Не даст за скипетры вселенной! Лирический герой Языкова – это мыслящий студент, предпочитающий свободу чувств и вольное поведение принятым нормам, наделенный биографической и «условно-профессиональной» определенностью.

При этом лирический герой и сам поэт (дерптский студент) не равны друг другу.Лирический герой Языкова испытывает искренний восторг перед миром, полным столь разнообразных возможностей, перед теми путями, которые он, обладающий незаурядными способностями человек, может избрать. Поэтому для поэтического слога Языкова так характерны восклицательные интонации, торжественные выражения.

Это объясняет тот факт, что центральными жанрами языковской лирики становятся гимн и дифирамб. В ранней лирике Языкова практически все жанры – и песня, и элегия, и романс, и послание – приобретали черты гимна или дифирамба. Поэт-романтик Языков не мог обойти в своем творчестве таких популярных жанров как элегия и послание. В элегиях и посланиях человек предстает вне чинов и званий, вне тех многочисленных уставов и законов, которые регламентируют жизнь личности в обществе.Предметом размышлений Языкова, с одной стороны, являются такие чувства, как любовь, дружба, способность наслаждаться красотой природы и искусства, с другой - высокие гражданские чувства, представляющие собой неотъемлемую часть духовного мира человека.

Показательно, что в лирике Языкова политическая тема становится глубоко личной, даже такой жанр, как элегия, у него претерпевает изменения: философские размышления поэта органично вбирают в себя размышления о свободе и самовластье, судьбе народа и всей России.

По этой причине в элегиях Языкова активно используется нехарактерная для этого жанра политическая лексика.Так, в послании «Н.Д. Киселеву» (1823) поэт воспевает «тишь уединения», где может расцвести «гений благородный» и, вместе с тем, обращается к злободневным политическим проблемам, размышления над которыми заканчиваются афористичными строками: У нас свободный ум, у нас другие нравы: Поэзия не льстит правительству без славы; Для на закон царя – не есть закон судьбы, Прошли те времена – и мы уж не рабы! В своих свободолюбивых элегиях Языков скорбит о рабстве, которое является позором для России.

Поэта интересует душа народа, что становится предметом осмысления в элегиях «Свободы гордой вдохновенье!» (1824) и «Еще молчит гроза народа…» (1824). Языков приходит к неутешительному выводу: Я видел рабскую Россию: Перед святыней алтаря, Гремя цепьми, склонивши выю, Она молилась за царя. Языков с горечью констатирует: «Стольетья грозно протекут / И не пробудится Россия!» Трагические события 1825 года не заставили Языкова отречься от его вольнолюбивых идеалов.

В его поэзии все чаще появляется образ моря, который в романтической традиции символизировал свободолюбивые устремления. Так, в стихотворении «Пловец» (1829) образ морской бури прочитывался современниками Языкова как напоминание о недавних событиях русской истории – восстании на Сенатской площади и расправа над декабристами.Однако поэт уверен в том, что сила человеческого духа способна противостоять враждебной стихии.

Сильный и смелый достигнет того заветного берега, на котором расположена «блаженная страна»: Но туда выносят волны Только сильного душой Смело, братья, бурей полный Прям и крепок парус мой. Начиная с конца 1830-х годов, в творчестве Языкова все отчетливее звучат религиозные мотивы: он перелает псалмы, в его стихах появляются библейские образы, он неоднократно обращается к жанру молитвы. Так, в стихотворении «Молитва» (1835) лирический герой возносит молитвы Богу за счастье своей любимой.

Это стихотворение перекликается со знаменитой «Молитвой» М.Ю. Лермонтова. Лишь чистый душой человек, способный отречься от себя ради другого, может постичь божественную красоту, ощутить божественную гармонию в своей земной жизни. Ему даровано увидеть призрак рая в красоте ясного светлого дня. Одной из центральных тем в творчестве Языкова периода зрелости является тема родины.М.П. Погодин говорил об этом: «Одно только чувство оживляло его в тяжкие последние его годы. Это любовь Отечеству.

Отечество, Святую Русь любил он всем сердцем своим, всею душою своею и всею мыслию своею». В стихотворениях «К ненашим» (1844), «А.С. Хомякову» (1845) Языков, ставший сторонником славянофильских убеждений, писал о величии России, ее уникальности и святости: Крепка, надежна Русь святая, И русский Бог еще велик! В последние годы Языков создает целый ряд лирических шедевров, среди которых «Буря», «Морское купание», «На смерть няни А.С. Пушкина», «Сияет яркая полночная луна» и другие.

Читатели и критики называли эти произведения классическими, говорили о совершенстве их стиля, о гармоничной стройности языка.И.В. Киреевский отмечал: «Эта звучная торжественность, соединенная с мужественною силой, эта роскошь, этот блеск и раздолье, эта кипучесть и звонкость, эта пышность и великолепие языка, украшенные, проникнутые изяществом вкуса и грации вот отличительная прелесть и вместе особенное клеймо стиха Языкова». Последние годы жизни В 1833 году Языков уезжает в свое симбирское имение.

Он уже смертельно болен, однако продолжает писать, собирает народные песни для известного фольклориста И.В. Киреевского. Спустя несколько лет по настоянию врачей Языков отправляется на немецкие курорты, где знакомится с Гоголем и вместе с ним едет в Италию. За границей Языков создает целый ряд замечательных произведений, в центре которых образ русского человека, родной земли.Вернувшись в Россию, Языков переживает новый творческий подъем, несмотря на мучительную болезнь, он, по собственному признанию, писал стихи «не болезненные». В этот период даже те, кто прежде не признавал дарования Языкова, отмечали взлет его таланта.

Почувствовав приближение смерти, Языков стал спрашивать своих друзей, что они знают о жизни после смерти.Заметив их замешательство и нежелание расстраивать его, поэт распорядился приготовить все блюда и вина, которые традиционно подаются во время поминального обеда, а затем пригласил всех друзей и знакомых помянуть его. В этом поступке весь Языков, человек, принимавший жизнь такой как она есть, воспевавший ее радости и наслаждения.

Пытаясь осмыслить место Николая Михайловича Языкова в русской поэзии, П.А. Вяземский писал: «Смертью Языкова русская поэзия понесла чувствительный и незабвенный урон. В нем угасла последняя звезда Пушкинского созвездия, с ним навсегда умолкли последние отголоски пушкинской лиры. Пушкин, Дельвиг, Баратынский, Языков не только современностью, но поэтическим соотношением, каким-то семейным общим выражением, образуют у нас нераздельное явление».

У нас его еще не знали девы,

Как для него уж Дельвиг забывал

Гекзаметра священные напевы.

«Сонет» («Суровый Дант не презирал сонета…»)

Очень высоко ценил Пушкин и элегии, написанные Е. Баратынским.

Поэты пушкинского времени чутко откликались на насущные нужды народа и его жизненные интересы и в своих произведениях стремились передать дух и обаяние народной поэзии и тем самым способствовали развитию национального самосознания и патриотизма. Значительное место в их творческом наследии занимают народные песни, а такие из них, как «Смерть Ермака» К. Рылеева, «Голова ль, моя головушка…», «Пела, пела пташечка…», «Соловей» А. Дельвига, «Еще тройка» П. Вяземского, «Песнь узника» Ф. Глинки, «Вечерний звон» И. Козлова и др., на долгие годы сохранились в памяти народа.

В творчестве поэтов пушкинской поры отчетливо прослеживаются разные стилевые направления: субъективно-эмоциональное, психологическое, представленное В. Жуковским и И. Козловым и завершившееся философской лирикой Д. Веневитинова; неоклассицистическое, связанное с обращением к античности (Н. Гнедич, А. Дельвиг, П. Катенин); гражданское, ориентировавшееся на просветительские идеи XVIII века (В. Раевский, К. Рылеев, А. Одоевский), и др.

В подавляющем большинстве современники Пушкина были романтиками, но некоторые из них (Д. Давыдов, П. Вяземский, Е. Баратынский) уже обращались к трезвому, реалистическому отображению действительности, хотя реалистические тенденции у каждого из них проявлялись по-разному.

Все эти стилистические направления гармонично соединялись, скрещивались в поэзии Пушкина, хотя и в произведениях поэтов пушкинской поры грань между интимной лирикой и гражданской поэзией была весьма условной. Очень часто в стихах, пронизанных гражданским пафосом, находили свое отражение глубоко личные переживания, и наоборот – в интимной лирике звучали отголоски гражданских и патриотических настроений. В связи с этим в поэзии происходили сложные процессы: менялась внутренняя структура отдельных жанров, разрушались привычные жанровые границы. Очень точно определил новаторскую сущность и своеобразие поэзии пушкинской поры известный ученый-лингвист Г. Винокур, писавший, что деятельность Пушкина и его современников привела к тому, что «оказалась разрушенной принудительная связь жанров и языка, возникшая в XVIII веке, так как сам по себе жанр перестал быть определенным началом для языка, и эта роль перешла непосредственно к содержанию, теме, вообще – поэтическому стилю произведения».

Настало время, когда достоинство произведения перестали оценивать с точки зрения того, в какой степени в нем выдержаны определенные нормы и правила. Главное внимание теперь стали обращать на его художественные достоинства, на отражение в нем самобытной творческой индивидуальности автора. Против попыток некоторых критиков по-прежнему рассматривать поэзию в рамках того или иного направления выступил В. Катенин. В своих «Размышлениях и разборах» он писал: «С некоторого времени в обычай вошло делить поэзию на классическую и романтическую: разделение совершенно вздорное, ни на каком ясном различии не основанное. Спорят, не понимая ни себя, ни друг друга: со стороны приметно только, что на языке некоторых классик – педант без дарования, на языке других романтик – шалун без смысла и познаний… Для знатока прекрасное во всех видах и всегда прекрасно…»

Творческая индивидуальность поэтов первых трех десятилетий XIX столетия складывалась в сложных условиях. Помимо пушкинской поэзии они испытывали воздействие разных обстоятельств: социальных условий, в которых им довелось жить, общественного движения и духовных исканий того времени и, наконец, литературной борьбы, развернувшейся на страницах газет и журналов. По-разному складывались и их отношения с Пушкиным. Одни, поддерживая с ним дружеские отношения, тем не менее стремились сохранить верность своим ранее сложившимся эстетическим принципам (В. Жуковский, К. Батюшков, Д. Давыдов, П. Катенин). Другие вместе с Пушкиным приняли самое деятельное участие в создании новой поэтической культуры (А. Дельвиг, П. Вяземский, поэты-декабристы). Третьи, испытав благотворное влияние пушкинского гения, стремились найти свой собственный путь в поэзии (Е. Баратынский). При этом нельзя не заметить, что многие поэты даже из ближайшего окружения Пушкина не смогли понять и оценить новые реалистические тенденции его творчества.

В свою очередь Пушкин неоднозначно относился к поэтам своего времени. В молодости он учился у В. Жуковского, К. Батюшкова и др. Известен такой случай, когда в 1818 году Пушкин пришел к П. Катенину и, передавая ему свою трость, сказал: «Я пришел к вам как Диоген к Антисфену: побей, но выучи». На что, правда, П. Катенин ответил: «Ученого учить – портить». Литературных староверов, упрямо цеплявшихся за давно устаревшие эстетические принципы, Пушкин высмеивал в едких эпиграммах. Но к поэтам своего круга всегда относился доброжелательно и искренне радовался их успехам. Об этом свидетельствуют его высказывания о поэзии Е. Баратынского, П. Катенина, А. Дельвига. Однако порой Пушкин весьма критически отзывался о стихах даже близких и симпатичных ему людей. Так, прочитав исторические думы К. Рылеева, он написал их автору, что «все они на один покрой. Составлены из общих мест… описание места действия, речь героя – нравоучение».

После трагических событий 14 декабря 1825 года круг поэтов пушкинского времени значительно поредел: К. Рылеев был казнен, в царских казематах, на каторге и в ссылке оказались В. Кюхельбекер, А. Бестужев, А. Одоевский, Ф. Глинка, ушли из жизни Д. Веневитинов и А. Дельвиг. В стране установилась жестокая реакция. «Первые годы, последовавшие за 1825-м, были ужасны, – писал А. Герцен. – Понадобилось не менее десяти лет, чтобы человек мог опомниться в своем горестном положении порабощенного и гонимого существа. Людьми овладело глубокое отчаяние и всеобщее уныние».

Все это не могло не оказать сильнейшего воздействия на содержание и общую тональность русской поэзии. В ней стали обнаруживаться кризисные явления, зазвучали мотивы скорби, отчаяния, ноты разочарования и сомнений. Появилось множество поэтов-эпигонов, перепевавших Пушкина и его сподвижников, наметилась тенденция к распаду высокой поэтической культуры, сформировавшейся в 1810–1820 годах.

Урок 33 -

Тексты к уроку.

А.Пушкин.

1814. К Батюшкову. («Философ резвый и пиит…»)

1827. «Во глубине сибирских руд…»

Е.Баратынский

1821. Разуверение. («Не искушай меня без нужды…»)

1823. Две доли. («Дало две доли провидение…»)

1834. «Весна, весна! как воздух чист!...»

1835. Последний поэт. («Век шествует путем своим железным…»)

К.Батюшков.

1810. Элизий. («О, пока бесценна младость…»)

1815. Мой гений. («О память сердца. Ты сильней…»)

1815. Разлука. («Напрасно покидал страну моих отцов…»)

1819 -1820. «Есть наслаждение и в дикости лесов…»

1821. Изречение Мельхиседека. («Ты знаешь, что изрек, / Прощаясь с жизнию,

Седой Мельхиседек?»)

Д.Давыдов

1815. Песня. («Я люблю кровавый бой…»)

А.Дельвиг

1821(1822) Элегия. («Когда, душа. Просилась ты / Погибнуть иль любить…»)

1825. Русская песня. («Соловей мой, соловей / Голосистый соловей!»)

А.Кольцов

1831 .Песня пахаря.(«Ну! Тащися, сивка…»)

1837. Лес. («Что, дремучий лес, / Призадумался…»)

1840. Разлука. (На заре туманной юности…»)

В.Кюхельбекер

1827. Тень Рылеева. («В ужасных тех стенах, где Иоанн…»)

1845. Участь русских поэтов. («Горька судьба поэтов всех племен…»)

А.Одоевский.

1828-1829. «Струн вещих пламенные звуки…»

А.Полежаев

1828. Песнь погибающего пловца. («Вот мрачится Свод лазурный!..»)

К.Рылеев.

1824. Посвящение А.Бестужеву из поэмы «Войноровский». («Как странник грустный,

Одинокий, / В степях Аравии пустой…»)

Н.Языков.

1829. Пловец. («Нелюдимо наше море…»)

Урок 33. Поэты пушкинской поры

«Издревле сладостный союз

Поэтов меж собой связует:

Они жрецы единых муз;

Единый пламень их волнует».

А. Пушкин «К Языкову»

У. Сегодняшний урок мы посвятим особому кругу литераторов, который получил в истории литературы название «поэты пушкинской поры». Кто эти поэты и почему их так называют?

^ ПОЭТЫ ПУШКИНСКОЙ ПОРЫ

Если исходить из прямого значения слов, то «пушкинская пора» – это период времени, когда жил и творил А. С. Пушкин. И «поэтами пушкинской поры» называют авторов, которые были современниками великого поэта.

Но в науке о литературе поэтами пушкинской поры считают тех, кто входил в один с Пушкиным литературный круг и чье творчество близко по духу творчеству самого поэта. У историков литературы нет единого мнения о том, каков должен быть «список» поэтов пушкинской поры. Так, в этот список не включают Василия Жуковского (1783–1852), вошедшего в литературу значительно раньше Пушкина и считавшего себя его учителем. А Константина Батюшкова (1787–1855), который также старше Пушкина, одни ученые считают поэтом пушкинской поры, а другие, на том же основании, что и Жуковского, к таковым не относят. Вместе с тем старших друзей Пушкина, таких, как Денис Давыдов (1784–1839) и Петр Вяземский (1792–1878) большинство историков включает в круг поэтов пушкинской поры. Несмотря на все эти разногласия, список поэтов достаточно обширен.

Это прежде всего лицейские друзья Пушкина ^ Антон Дельвиг (1798–1831) и Вильгельм Кюхельбекер (1797–1846), а также выпускник Московского университета Дмитрий Веневитинов (1805–1827).

Другие поэты, относимые к этому кругу, учились в кадетском корпусе или прошли службу в армии. Это ^ Кондратий Рылеев (1795–1826), Александр Бестужев (1797–1837), Александр Полежаев (1804–1838), Александр Одоевский (1802–1839), Евгений Баратынский (1800–1844), Николай Языков (1803–1846).

Особое место в этом списке поэтов-дворян занимает бедный мещанин Алексей Кольцов (1809–1842), который в своем творчестве ориентировался на поэзию пушкинского круга.

^ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ БАТЮШКОВ

Константин Николаевич Батюшков родился в Вологде в старинной дворянской семье. После окончания пансиона в 1802 году он поступил на службу в министерство народного просвещения. В 1807 году поэт участвовал в качестве ополченца в войне с Наполеоном, в 1808 году в составе русской армии воевал со шведами. В 1812 году болезнь помешала поэту вступить в армию, но в следующем году, как только здоровье улучшилось, он принял участие в сражениях. В 1818 году Батюшков получил назначение в дипломатическую миссию в Неаполь. В 1822 году он тяжело заболел. Душевная болезнь мучила его в течение тридцати с лишним лет, пока смерть от тифа не избавила поэта от тяжелых страданий.

^ А.Пушкин «К Батюшкову»

У. Начнем с творчества Константина Николаевича Батюшкова. Вспомните стихотворение Пушкина «К Батюшкову» (1814), с которым вы знакомились в 6-м классе, изучая тему «Пушкин и мировая культура».

Вспомним все вместе отрывок из этого стихотворения (читает).

1814. А.Пушкин. К Батюшкову.

^ К БАТЮШКОВУ

(Отрывок)

Философ резвый и пиит1,

Парнасский2 счастливый ленивец,

Харит3 изнеженный любимец,

Наперсник4 милых аонид5,

Почто на арфе златострунной

Умолкнул, радости певец?

Ужель и ты, мечтатель юный,

Расстался с Фебом6 наконец?

Уже с венком из роз душистых,

Меж кудрей вьющихся, златых,

Под тенью тополов ветвистых,

В кругу красавиц молодых,

Заздравным не стучишь фиалом1,

Любовь и Вакха2 не поешь,

Довольный счастливым началом,

Цветов парнасских вновь не рвешь;

Не слышен наш Парни3 российский!..

Пой, юноша.[..]

^ У. Пушкин обращается к Батюшкову, упрекая его в том, что…

Д. Что тот ленится писать стихи.

<1810> Элизий

О, пока бесценна младость

Не умчалася стрелой,

Пей из чаши полной радость

В час вечерний с тихой лютней,

Славь беспечность и любовь!

А когда в сени приютной

Мы услышим смерти зов,

То, как лозы винограда

Обвивают тонкий вяз,

Так меня, моя отрада,

Обними в последний раз!

Так лилейными руками

Цепью нежною обвей,

Съедини уста с устами,

Душу в пламени излей!

И тогда тропой безвестной,

Долгу, к тихим берегам,

Сам он, бог любви прелестной,

Проведет нас по цветам

В тот Элизий, где все тает

Чувством неги и любви,

Где любовник воскресает

С новым пламенем в крови,

Где, любуясь пляской граций,

Нимф, сплетенных в хоровод

С Делией своей Гораций

Гимны радости поет.

Там, под тенью миртов зыбкой,

Нам любовь сплетет венцы

И приветливой улыбкой

Встретят нежные певцы.

У. Мотивы какой поэзии явно видны в этом стихотворении?

Д. Анакреонтические – воспевание любви, радости жизни.

<1815> Мой гений

^ МОЙ ГЕНИЙ

О память сердца!5 Ты сильней

Рассудка памяти печальной

И часто сладостью своей

Меня в стране пленяешь дальной.

Я помню очи голубые,

Я помню локоны златые

Небрежно вьющихся власов.

Моей пастушки несравненной

Я помню весь наряд простой,

И образ милый, незабвенный

Повсюду странствует со мной.

Хранитель-гений мой – любовью

В утеху дан разлуке он:

Засну ль? Приникнет к изголовью

И усладит печальный сон.

У. Какие чувства вызывает у ЛГ память сердца, а какие – память рассудка? Какова общая тональность элегии? На какой эмоциональной ноте она заканчивается?

<1815> Разлука

У. Теперь послушайте еще одно стихотворение Батюшкова. Оно называется «Разлука». О чем оно? Какое настроение в нем выражено?

РАЗЛУКА

Напрасно покидал страну моих отцов,

Друзей души, блестящие искусства

И в шуме грозных битв, под тению шатров

Старался усыпить встревоженные чувства.

Ах! Небо чуждое не лечит сердца ран!

Напрасно я скитался

Из края в край, и грозный океан

Кругом меня роптал и волновался;

Напрасно, от брегов пленительных Невы

Отторженный судьбою,

Я снова посещал развалины Москвы,

Москвы, где я дышал свободою прямою!

Напрасно я спешил от северных степей,

Холодным солнцем освещенных,

В страну, где Тирас1 бьет излучистой струей,

Сверкая между гор, Церерой2 позлащенных,

И древние поит народов племена.

О милой, сердцу незабвенной3,

Которой имя мне священно,

Которой взор один лазоревых очей

Все – неба на земле – блаженства отвергает

И слово, звук один, прелестный звук речей

Меня мертвит и оживляет.

<1819 -1820> «Есть наслаждение и в дикости лесов…»

У. К какому жанры вы отнесете следующее стихотворение (читает):

Есть наслаждение и в дикости лесов,

Есть радость на приморском бреге,

И есть гармония в сем говоре валов,

Дробящихся в пустынном беге.

Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,

Для сердца ты всего дороже!

С тобой, владычица, привык я забывать

И то, чем был, как был моложе,

И то, чем ныне стал под холодом годов.

Тобою в чувствах оживаю:

Их выразить душа не знает стройных слов,

И как молчать об них – не знаю.

^ Д. Пейзажная лирика.

У. И только?

Д. Очень интересные размышления: Он размышляет о том, что природа дороже ему, чем люди. ЛГ не находит слов, чтобы выразить свои чувства, свое отношение к природе. Но и молчать о них он не может.

У. Мы уже говорили о том, что тематическая классификация лирики по темам – про любовь, про природу, про дружбу и т.д. слишком формальна и поверхностна. Многие стихотворения значительно шире и глубже. Вот и в этом стихотворении мы находим не только любование природой, но и размышление о сложных отношениях природы и человека. А если в стихотворении важное место занимает размышление, то черты какой лирики в нем проявляются?

^ Д. Черты философской лирики.

У. Необходимо также добавить, что это стихотворение – вольный перевод 178 строфы четвертой песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» Байрона.

<1821> Изречение Мельхиседека.

^ ИЗРЕЧЕНИЕ МЕЛЬХИСЕДЕКА1

Ты знаешь, что изрек,

Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек?

Рабом родится человек,

Рабом в могилу ляжет,

И сметь ему едва ли скажет,

Зачем он шел долиной чудной слез,

Страдал, рыдал, терпел, исчез.

У. Стихотворение «Изречение Мельхиседека» считается последним, написанным поэтом до психической болезни. О чем размышляет ЛГ? Какие чувства испытывает?

У. Сравните стихотворения Батюшкова, написанные в разное время его творческого пути. Что происходит в душе его ЛГ со временем? О чем он думает? Что он чувствует? Какие изменения происходят в его внутреннем мире?

Ученики высказывают свои соображения, подтверждая их текстом.

^ ДЕНИС ДАВЫДОВ

(1784 – 1839)

У. Поэт Денис Васильевич Давыдов родился в старинной дворянской семье. В 1801 году переехал в Петербург и стал юнкером кавалергардского полка. Большую часть жизни он провел на службе в армии и вышел в отставку в 1823 году в чине генерал-лейтенанта. В Отечественную войну он первым подал записку «о выгоде партизанского действия» и создал большой партизанский отряд, воевавший в тылу французской армии. Давыдов был беззаветно храбрым гусарским офицером, умным военачальником. Он стал народным героем.

Литературное творчество Давыдова включает стихи, прозу, мемуары.

1815. Песня.

У. Основной темой его лирики после 1806 года становится особый образ жизни военных – гусарство. Лирический герой, созданный поэтом, - лихой гусар, певец-воин, прямой и храбрый, озорной и бесшабашный. Тема гусарства переросла у Давыдова рамки анакреонтики, приобрела черты патриотизма и вольнолюбия.

Вот, например, как выразилось это в стихотворении «Песня» (читает):

Я люблю кровавый бой,

Я рожден для службы царской!

С вами век мне золотой!

Я люблю кровавый бой,

Я рожден для службы царской!

За тебя на черта рад,

Наша матушка-Россия!

Пусть французишки гнилые

К нам пожалуют назад!

За тебя на черта рад,

Наша матушка-Россия!

Станем, братцы, вечно жить

Вкруг огней, под шалашами,

Днем – рубиться молодцами,

Вечерком – горилку пить!

Станем, братцы, вечно жить

Вкруг огней, под шалашами!

На постеле господином,

Ждать конца под балдахином

И всечастно умирать!

О, как страшно смерть встречать

На постеле господином!

То ли дело средь мечей!

Там о славе лишь мечтаешь,

Смерти в когти попадаешь

И не думая о ней!

То ли дело средь мечей:

Там о славе лишь мечтаешь!

Я люблю кровавый бой

Я рожден для службы царской!

Сабля, водка, конь гусарской,

С вами век мне золотой!

Я люблю кровавый бой,

Я рожден для службы царской!

У. Какие жизненные ценности утверждает ЛГ в этом стихотворении?

^ ПОЭТЫ- ДЕКАБРИСТЫ

У. Ряд поэтов круга Пушкина составляли поэты-декабристы Кондратий Рылеев, Александр Бестужев, Александр Одоевский, Кондратий Кюхельбекер. Самым решительным из них был Кондратий Федорович Рылеев.

^ КОНДРАТИЙ ФЕДОРОВИЧ РЫЛЕЕВ

Кондратий Федорович Рылеев родом из небогатой дворянской семьи. В 1814 году окончил кадетский корпус; в 1814–1815 годах находился за границей и некоторое время жил в Париже. В это время под влиянием передовых идей складывается его мировоззрение. Позже, в своих показаниях по делу декабристов, он отмечал: «Свободомыслием первоначально заразился во время похода во Францию в 1814 и 1815 годах…». В 1821 году был избран заседателем Петербургской уголовной палаты, где проявил безукоризненную честность и высокое мужество. В 1824 году перешел на службу в Российско-Американскую торговую компанию. В это время Рылеев сблизился с членами Союза благоденствия, а в 1823 году его приняли в тайное Северное общество. Тогда же вместе со своим другом А. А. Бестужевым начал издавать альманах «Полярная звезда». Рылеев был центральной и самой радикальной фигурой в Северном обществе. Он выступал за введение в России республиканского правления, за освобождение крестьян от крепостной зависимости. Вскоре стал одним из руководителей Северного общества. Он возглавил декабрьское восстание и в 1826 году вместе с четырьмя другими декабристами – П. И. Пестелем, П. Г. Каховским, М. П. Бестужевым-Рюминым, С. И. Муравьевым-Апостолом – был повешен.

В своем литературном творчестве Рылеев – романтик. Поэт выдвинул на первый план идею активной борьбы за переустройство общества, за свободу. Он создал ряд стихотворений-дум, родственных по жанровым особенностям русским историческим песням. Дума «Смерть Ермака» («Ревела буря, дождь шумел…») стала популярной народной песней.

1824. «Я ль буду в роковое время…»

Я ль буду в роковое время

Позорить Гражданина сан

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян?

Нет, не способен я в объятьях сладострастья,

В постыдной праздности влачить свой век младой

И изнывать кипящею душой

Под тяжким игом самовластья.

Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,

Постигнуть не хотят предназначенья века

И не готовятся для будущей борьбы

За угнетенную свободу человека.

Пусть с хладною душой бросают хладный взор

На бедствия своей отчизны

И не читают в них грядущий свой позор

И справедливые потомков укоризны.

Они раскаются, когда народ, восстав,

Застанет их в объятьях праздной неги

И, в бурном мятеже ища свободных прав,

В них не найдет ни Брута1, ни Риеги2.

1824. Посвящение А.Бестужеву из поэмы «Войноровский»

<ПОСВЯЩЕНИЕ А. А. БЕСТУЖЕВУ

^ ИЗ ПОЭМЫ «ВОЙНОРОВСКИЙ»>

Как странник грустный, одинокий,

В степях Аравии пустой,

Из края в край с тоской глубокой

Бродил я в мире сиротой.

Уж к людям холод ненавистной

Приметно я в безумии дерзал

Не верить дружбе бескорыстной,

Внезапно ты явился мне:

Повязка с глаз моих упала;

Я разуверился вполне,

И вновь в небесной вышине

Звезда надежды засияла.

Прими ж плоды трудов моих,

Плоды беспечного досуга;

Я знаю, друг, ты примешь их

Со всей заботливостью друга.

Как Аполлонов строгий сын,

Ты не увидишь в них искусства:

Зато найдешь живые чувства;

Я не Поэт, а Гражданин.

^ У. К какому жанру относятся стихотворения Рылеева, помещенные в учебнике?

Д. Это гражданская лирика.

У. Какую гражданскую позицию утверждает ЛГ?

^ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ОДОЕВСКИЙ

(1802 – 1839)

У. Еще один член Северного тайного общества – Александр Иванович Одоевский. Он служил в конногвардейском полку и во время восстания командовал заградительной цепью на площади. Был приговорен к 12 годам каторги в Сибири. Туда Пушкин отправил свое послание «Во глубине сибирских руд…». И именно Одоевский написал в ответ стихотворение «Струн вещих пламенные звуки…». В августе 1837 года Одоевского определили рядовым в Кавказский корпус, Умер он на Кавказе от малярии.

Лирика Одоевского, преимущественно гражданская, обладает выраженными романическими чертами. После 1825 года центральным образом стихотворений поэта становится герой, гибнущий за свободу. Его произведения приобретают философское звучание.

^ ВИЛЬГЕЛЬМ КАРЛОВИЧ КЮХЕЛЬБЕКЕР

Вильгельм Карлович Кюхельбекер – поэт, драматург и литературный критик. Родился в Петербурге, в обрусевшей немецкой семье. В 1811 году поступил в Царскосельский лицей, его друзьями стали Дельвиг и Пушкин. В 1820 году Кюхельбекер совершил поездку за границу, посетил Германию, Италию, Францию. В Париже он с успехом читал лекции о русской литературе. В Германии познакомился с Гете. В 1825 году в Петербурге Кюхельбекер вступил в Северное общество. После поражения декабрьского восстания пытался бежать из России, но был схвачен в Варшаве. Его приговорили к смертной казни, которую заменили 20 годами каторжных работ. Затем и эта мера была изменена – 10 лет Кюхельбекер провел в одиночном заключении, а в 1835 году его сослали в Сибирь. Больной туберкулезом, потерявший зрение Кюхельбекер скончался в Тобольске.

Ранние произведения поэта тяготеют к сентиментализму. Постепенно в его стихотворениях начинают преобладать гражданские и вольнолюбивые настроения. В поэзии Кюхельбекера своеобразно сочетались гражданские традиции классицизма и просветительства с веяниями революционного романтизма. В лирике поэт предстает певцом-гражданином, борцом за народное благо. ЛГ Кюхельбекера выступает против тирании, готов смело вступить в бой и принять смерть. После 1825 года в творчестве Кюхельбекера все чаще звучат ноты отчаяния и скорби.

1827. Тень Рылеева.

^ ТЕНЬ РЫЛЕЕВА

В ужасных тех стенах, где Иоанн,

В младенчестве лишенный багряницы,

Во мраке заточенья был заклан1

Булатом ослепленного убийцы –

Во тьме, на узничном одре, лежал

Певец, поклонник пламенный свободы2.

Отторжен, отлучен от всей природы,

Он в вольных думах счастия искал.

Но не придут обратно дни былые:

Прошла пора надежд и снов,

И вы, мечты, вы, призраки златые –

Не позлатить железных вам оков!

Тогда (то не был сон) во мрак темницы –

Небесное видение сошло –

Раздался звук торжественной цевницы3 –

Испуганный певец подъял чело:

На облаках несомый,

Явился образ, узнику знакомый.

«Несу товарищу привет

Из той страны, где нет тиранов,

Где вечен мир, где вечный свет,

Где нет ни бури, ни туманов.

Блажен и славен мой удел:

Свободу русскому народу

Могучим гласом я воспел,

Воспел и умер за свободу!

Счастливец, я запечатлел

Любовь к земле родимой кровью –

И ты, я знаю, пламенел

К отчизне чистою любовью.

Грядущее твоим очам

Разоблачу я в утешенье –

Поверь, не жертвовал ты снам:

Надеждам будет исполненье!»

Раздвинул стены, растворил затворы –

Воздвиг певец восторженные взоры –

И видит: на Руси святой

Свобода, счастье и покой.

^ У. Во что верит ЛГ Кюхельбекера? В какой момент жизни герою стихотворения является образ Рылеева?

У. «19 октября» - день лицейской годовщины. Александр Пушкин неоднократно посвящал свои стихотворения этой памятной для всех лицеистов дате:

Как и Пушкин, Кюхельбекер посвятил свое стихотворение этому дню. (Читает.)

Блажен, кто пал, как юноша Ахилл,

Прекрасный, мощный, смелый, величавый,

В средине поприща побед и славы/,

Исполненный несокрушимых сил!

Блажен! Лицо его, всегда младое,

Сиянием бессмертия горя,

Блестит, как солнце вечно золотое,

Как первая эдемская заря.

А я один средь чуждых мне людей

Стою в ночи, беспомощный и хилый,

Над страшной всех надежд моих могилой,

Над мрачным гробом всех моих друзей,.

В то гроб бездонный, молнией сраженный,

Последний пал родимый мне поэт…

И вот опять Лицея день священный;

Но уж и Пушкина меж вами нет.

Не принесет он новых песней вам,

И с них не затрепещут перси ваши,

Не выпьет с вами он заздравной чаши:

Он воспарил к заоблачным друзьям.

Он ныне с нашим Дельвигом пирует;

Он ныне с Грибоедовым моим:

По них, по них душа моя тоскует;

Я жадно руки простираю к ним!

Пора и мне! Давно судьба грозит

Мне казней нестерпимого удара:

Она того меня лишает дара,

С которым дух мой неразрывно слит.

Так! перенес я годы заточенья,

Изгнание, и срам, и сиротство;

Но под щитом святого вдохновенья,

Но здесь во мне пылало божество!

Теперь пора! Не пламень, не Перун

Меня убил; нет, вязну средь болота,

Гроб давят нужды и забота,

И я отвык от позабытых струн.

Мне ангел песней рай в темнице душной

Когда-то созидал из снов златых;

Но без него не труп ли я бездушный

Средь трупов столь же хладных и немых?

^ Участь русских поэтов. 1845.

Горька судьба поэтов всех племен;

Яжелее всех судьба казнит Россию:

Для славы и Рылеев был рожден:

Но юноша в свободу был влюблен…

Стянула петля дерзостную выю.

Не он один; другие вслед ему,

Прекрасной обольщенные мечтою,

Пожалися годиной роковою…

Бог дал огонь их сердцу, свет уму.

Да! Чувства в них восторженны и пылки:

Что ж? их бросают в черную тюрьму,

Или болезнь наводит ночь и мглу1

На очи прозорливцев вдохновенных;

Или рука любезников презренных2

Шлет пулю их священному челу;

Или же бунт поднимет чернь глухую3,

И чернь того на части разорвет,

Чей блещущий перунами4 полет

Сияньем облил бы страну родную.

У. Кюхельбекер начал печальный для русской поэзии список. Можете ли вы его продолжить?

^ АНТОНАНТОНОВИЧ ДЕЛЬВИГ

(1798 – 1831)

У.. Антон Антонович происходил из семьи обрусевших немецких баронов. Родился он в Москве. В 1811 году поступил Царскосельский лицей, где сблизился с с Кюхельбекером и Пушкиным. Некоторое время спустя после окончании лицея он примкнул к оппозиционной молодежи – подружился с Рылеевым и Бестужевым. В 1830 году Дельвиг основал свою газету. Деятельное участие в создании газеты принял Пушкин. Поддержали газету Жуковский, Крылов, Вяземский. Но просуществовала газета недолго: в 1831 году газета была закрыта. В том же году Дельвиг заболел и скончался.

Дельвиг приобрел известность своими элегиями, романсами и русскими песнями. Дельвиг, как отмечал Пушкин, стремился к гармонической, классической стройности.

Стихотворение «Элегия» было положено на музыку А.Алябьевым. М.Глинкой. М. Яковлевым, а «Русская песня» - А. Алябьевым.

<1821 или 1822> Элегия.

Когда, душа, просилась ты

Погибнуть иль любить,

Когда желанья и мечты

К тебе теснились жить,

Когда еще я не пил слез

Из чаши бытия, -

Зачем тогда, в венке из роз,

К теням не отбыл я!

Зачем вы начертались так

На памяти моей.

Единый молодости знак,

Вы, песни прошлых дней!

Я горько долы и леса

И милый взгляд забыл, -

Мне слух мой сохранил!

Не возвратите счастья мне,

Хоть дышит в вас оно!

С ним в промелькнувшей старине

Простился я давно.

Не нарушайте ж, я молю,

Вы сна души моей

И слова страшного люблю

Не повторяйте ей!

1825. ^ Русская песня.

Ты куда, куда летишь,

Где всю ночку пропоешь?

Кто-то бедная, как я,

Ночь прослушает тебя,

Не смыкаючи очей.

Утопаючи в слезах?

Ты лети, мой соловей,

Хоть за тридевять земель,

Хоть за синие моря,

На чужие берега;

Побывай во всех странах,

В деревнях и в городах:

Не найти тебе нигде

Горемышнее меня.

У меня ли, у младой,

Дорог жемчуг на груди,

У меня ли, у младой,

Жар-колечко на руке,

У меня ли, у младой,

В сердце маленький дружок.

В день осенний на груди

Крупный жемчуг потускнел,

В зимнюю ночку на руке

Распаялося кольцо,

А как нынешней весной

Разлюбил меня милой.

^ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИТЧ ПОЛЕЖАЕВ (1804 – 1838)

ГИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ ЯЗЫКОВ (1803 – 1846)

У. А теперь проверим, как вы выполнили дома задание № 19 в тетради.

Задание 19.

1828^ . А. Полежаев «Песнь погибающего пловца

Поэты - современники А.С. Пушкина

Сценарий л итературно-музыкального вечера

На сцене выставка «Поэты пушкинской поры», посвященная творчеству поэтов-современников Пушкина, рояль, пюпитры, портреты поэтов - А. Пушкина, А. Дельвига, Е. Баратынского, Д. Давыдова. Звучит классическая музыка в инструментальной обработке. Гости и приглашенные на вечер занимают свои места.

Вечер открывает «Романс» Г. Свиридова к драме Пушкина «Метель». Исполняет трио «Элегия»(флейта, скрипка, рояль)

На сцену выходит чтец. И. Прокопенко читает отрывок из поэмы А.С.Пушкина «Медный всадник»

Ведущая:

Добрый день, дорогие друзья!

Есть поэты, чьи имена стали не только гордостью, но и символом национальной культуры. Для итальянцев это Данте, для англичан - Шекспир, для немцев - Гёте, для русских - конечно же, Пушкин. Пушкина мы по праву считаем родоначальником нашей классической литературы, но давайте будем справедливы - он шёл не один. Рядом были друзья, единомышленники, а порою и «соперники по славе». Наверняка многих удивит эта цифра - около трехсот поэтов творили в период, называемый «пушкинской порой». Давайте же совершим мысленное путешествие в пушкинское время и перелистаем страницы биографий его собратьев по перу.

/М.Глинка «В крови горит огонь желанья». Исполняет Ирина Осипенко, концертмейстер Оксана Балахонова/

Ведущая:

Самобытный поэт, один из близких друзей Пушкина, легендарный герой Отечественной войны 1812 года, Денис Давыдов вошел в литературу стремительно и ошеломляюще.

Певец-гусар, ты пел биваки,

Раздолье ухарских пиров,

И грозную потеху драки,

И завитки своих усов.

С веселых струн во дни покоя

Походную сдувая пыль,

Ты славил, лиру перестроя,

Любовь и мирную бутыль...

Красноречивый забияка,

Повеса, пламенный поэт...

Так воспринимал молодой Пушкин «гусарскую» лирику Давыдова, яркую и эмоциональную, навеянную патриотическим пафосом Отечественной войны 1812 года, одним из героев которой он был.

А сам Д.Давыдов так писал о себе:

Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар,

И с проседью усов - все раб младой привычки:

Люблю разгульный шум, умов, речей пожар

И громогласные шампанского оттычки.

От юности моей враг чопорных утех,-

Мне душно на пирах без воли и распашки.

Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,

И дым столбом от трубочной затяжки!

Гусарская исповедь, 1832

Большую часть жизни Давыдов провел на службе в армии. Он храбро сражался в 1806-1807 с французами в Пруссии, в 1809 - со шведами в Финляндии, в 1809-1810 с турками в Молдавии и на Балканах, в 1812-1814 громил французов в России и гнал их до самого Парижа.

Имя Давыдова как «поэта-партизана» овеяло громкой романтической славой. Рассказы о смелости и доблести Дениса Васильевича передавали из уст в уста, его изображения можно было встретить как в простых деревенских избах, так и в светских салонах. В 1823 году Давыдов ушел в отставку, но в 1826 году вернулся на службу. Участвовал в русско-персидской войне 1826-1828 годов. Командовал отрядом при подавлении Польского восстания 1830-1831 году и лишь затем окончательно «распоясался и повесил шапку свою на стену», выйдя в отставкув звании генерал-лейтенанта.

Насколько удачно у Давыдова складывалась военная карьера, ровно настолько же не везло ему в любви. Но после череды громких неудач Давыдов счастливо женился на миловидной, образованной и порядочной Софье Чирковой. Давыдов отошел от военных дел, занимался охотой и воспитанием детей. Но тут «грянула» новая любовь. 50-летиий поэт влюбился в 22-летнюю племянницу своего сослуживца Евгению Золотареву. Бурный роман длился 3 года и, увы, завершился не самым лучшим образом. Но за это время Д.Давыдов написал множество пылких стихотворений, в том числе прелестное:

Я вас люблю так, как любить вас должно:

Наперекор судьбы и сплетней городских,

Наперекор, быть может, вас самих,

Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.

Я вас люблю,- не оттого, что вы

Прекрасней всех, что стан ваш негой дышит,

Уста роскошствуют и взор Востоком пышет,

Что вы - поэзия от ног до головы!

Я вас люблю без страха, опасенья

Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы,-

Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья...

Я вас люблю затем, что это - вы !

1834

Личное знакомство Д.Давыдова и А.С.Пушкина началось еще со времен «Арзамаса», членами которого они состояли. В 1820-е годы Давыдов жил в Москве, и Пушкин в свои приезды сюда встречался с ним (1829, 1831). Об одной из встреч поэт-партизан писал П.А.Вяземскому в начале 1830 года: «Пушкин хвалил стихи мои, сказал, что в молодости своей от стихов моих стал писать свои круче и приноравливаться к оборотам моим». Накануне свадьбы Пушкина, на мальчишнике его, среди самых близких друзей поэта был и Денис Давыдов.

Первую половину 1830-х годов Давыдов жил с семьей в своем симбирском имении и в обширной переписке с Вяземским и другими современниками неизменно интересовался Пушкиным. Январь 1836 года Давыдов провел в Петербурге и почти ежедневно встречался с Пушкиным и их общими друзьями. В одну из таких встреч поэт подарил другу «Историю Пугачева», сопроводив ее обращением к нему:

Тебе певцу, тебе герою!

Не удалось мне за тобою

При громе пушечном, в огне

Скакать на бешеном коне...

Вот мой Пугач: при первом взгляде

Он виден — плут, казак прямой!

В передовом твоем отряде

Урядник был бы он лихой.

«Это для меня диплом на бессмертие», - сказал растроганный Давыдов. В это же время Пушкин привлек Давыдова к участию в «Современнике» и опубликовал в нем шесть его стихотворений и две статьи о партизанской войне и занятии Дрездена в 1813 году. Трагическая смерть Пушкина поразила Давыдова, и в письме к Вяземскому он писал: «Какое ужасное происшествие! Какая потеря для всей России!.. А Булгарины и Сенковские живы и будут живы, потому что пощечины и палочные удары не убивают до смерти».

Сам Денис Давыдов скоропостижно скончался 22 апреля 1839 года в своем имении Верхняя Маза. Ему было всего 55 лет. Позже прах выдающегося поэта и патриота был отправлен в Москву и погребен на кладбище Новодевичьего монастыря.

/Г.Свиридов «Марш» из музыки к драме А.С.Пушкина «Метель». Исполняет трио «Элегия»/

Ведущая:

Один из самых интересных поэтов пушкинского круга - Антон Антонович Дельвиг, чья недолгая жизнь была полностью посвящена литературному творчеству.

Он родился 6 августа 1798 года в Москве. Дельвиги принадлежали к старинному дворянскому роду обрусевших прибалтийских баронов. Но, кроме дворянского титула у семьи Дельвига почти ничего не было - их род обеднел, а жалования отца, служившего помощником коменданта Московского кремля, с трудом хватало на содержание семьи.

В октябре 1811 года родители отдали Антона на обучение в только что открывшийся Царскосельский лицей. Там А.Дельвиг попал в один класс с Пушкиным и Кюхельбекером. За шесть лет обучения они по-настоящему подружились и поддерживали теплые отношения на протяжении всей жизни.

Четырнадцатилетний Антон был немного полноват, неуклюж и неповоротлив, всегда с румянцем на щеках. Учился весьма плохо, преподаватели называли его способности, как и прилежание, посредственными, а успехи медленными. Из-за этого в лицее за Дельвигом закрепилась репутация увальня и лентяя, которую он не спешил опровергать, порой даже намеренно поддерживал сложившийся «имидж». Товарищи часто подшучивали над ним, писали дружеские эпиграммы.

По окончании лицея Дельвиг поступил на службу в Департамент горных и солярных дел. После этого недолго работал в канцелярии Министерства финансов. Впрочем, на службе он не проявлял особого усердия, поручения выполнял неторопливо и не всегда верно, чем часто вызывал недовольство со стороны начальства.

В 1820 году А.А.Дельвиг поступил «по найму» в Публичную библиотеку Петербурга, а с 1821 по 1825 годы работал там помощником библиотекаря И.А.Крылова. Но и здесь Дельвиг больше читал книги, чем заносил их в картотеки.

После этого поэт работал еще в нескольких ведомствах, его последнее место службы - Министерство внутренних дел.

Еще в 1819 году Дельвиг вместе с Пушкиным, Кюхельбекером и Баратынским организовали сообщество - «Союз поэтов», - который, впрочем, больше был дружеским объединением, чем профессиональной литературной организацией. Но уже тогда проявлялась удивительная черта Дельвига: если в учебе и службе, он был «ленивым баловнем», то во всем, что так или иначе касалось литературы и поэзии, он проявлял невероятное рвение и целеустремленность.

Так, в 1825 году он начал издавать альманах «Северные цветы». Обладая редким даром распознавать зарождающийся талант и незаурядными организаторскими способностями, он привлек для участия в альманахе многих московских и петербургских авторов. Еще один альманах, выпущенный поэтом, - «Подснежник».

Но главное дело Дельвига - «Литературная газета». Поэт начал издавать ее вместе с Пушкиным и Вяземским в начале 1830 года. На страницах «Литературной газеты» он активно проявил себя как критик, выступающий против «коммерческой» литературы, а также против малообразованного, недумающего читателя. Он публиковал произведения «полузапрещенного» Пушкина и совсем «неугодного» Кюхельбекера. Издание вызвало общественный резонанс, но из-за проблем с цензурой просуществовало недолго - в июне 1831 года газету закрыли.

В 1825 году А.А.Дельвиг женился на девятнадцатилетней Софье Михайловне Салтыковой. Она была умна, приветлива, хорошо разбиралась в литературе. У Дельвигов собирались литераторы, музыканты, издатели. Постепенно их дом превратился в модный литературно-музыкальный салон.

К сожалению, согласие скоро покинуло чету Дельвигов. Одновременно с этим, в 1830 году, у А.А.Дельвига обострились отношения с Ф.Булгариным, с которым они давно находились в неприятельских отношениях, на поэта обрушились критики, обвиняя его в том, что половину стихов за него написал Пушкин, а вторую половину - Е.А.Боратынский.

Проблемы в литературно-издательской деятельности, а также семейные неурядицы сильно изматывали поэта. Он часто болел.

В ноябре 1830 года А.А.Дельвиг был вызван на допрос к начальнику III отделения графу А.Х.Бенкендорфу, который обвинил поэта в неподчинении властям и пригрозил ссылкой в Сибирь.

После этого А.А.Дельвиг слег в приступе нервной лихорадки, осложнившейся воспалением легких. Больше месяца он пролежал в постели. А 14 января 1831 года умер. В память о нем А.С.Пушкин в 1831 году издал еще один том альманаха «Северные цветы».

Творческое наследие А.Дельвига невелико, несмотря на то, что он стал писать стихи очень рано и первым из лицеистов стал печататься. И говорил о себе:

В судьбу я верю с юных лет.

Ее внушениям покорный,

Не выбрал я стези придворной,

Не полюбил я эполет

(Наряда юности задорной),

Но увлечен был мыслью вздорной,

Мне объявившей: ты поэт.

• В альбом А. Н. Вульф, 1826

Дельвиг известен нам как поэт по преимуществу лирический - из-под его пера выходили романсы, элегии, антологические стихи, он одним из первых в 19 веке обращается к форме сонета. Но основные его жанры - идиллия и «русская песня». Среди русских поэтов Дельвиг был одним из лучших знатоков народной лирической песни.

Конечно, может показаться, что стихи его — где-то дилетантские, где-то робкие, тяжелограненые, местами наивные и, в целом, похожие на творчество большого ребенка. Но именно этот милый дилетантизм придает поэзии Дельвига такое странное, неповторимое очарование, что резко выделяет его среди и более именитых поэтов — нет, он не лучше, он другой.

/Романс на стихи А. Дельвига «Когда душа стремилась ты» Исполняет Ирина Осипенко, концертмейстер Оксана Балахонова/

Ведущая:

Говоря о поэтах пушкинской поры, конечно же, нельзя умолчать о первой русской поэтессе.

Каролина Карловна Павлова, урожденная Яниш, родилась в 1807 году и получила блестящее домашнее образование. Девушка в совершенстве владела, кроме немецкого и русского, французским, английским, итальянским, испанским, латинским и древнегреческим языками. И первые оригинальные стихи Каролины Яниш были написаны именно на иностранных - на немецком и французском - языках. А в 1833 году в Германии вышла первая поэтическая книга Каролины Яниш «Северное сияние».

В 1836 году поэтесса вышла замуж. Гостеприимный дом Павловых в конце 30-х - начале 40-х годов считался самым известным в Москве. Тут появлялись Аксаковы, Киреевские, Хомяков, Шевырев, Гоголь, Лермонтов, Баратынский, Фет, Полонский. Каролине Павловой посвящали стихи Баратынский, Вяземский, Языков, Мицкевич; она начала печататься в русских журналах.

Счастливой семьи, однако, не получилось. Но Каролина не ушла в свои женские переживания - современники запомнили ее энергичной, волевой светской дамой, хозяйкой литературного салона, публиковавшейся в «Москвитянине», «Отечественных записках», «Современнике», «Русском вестнике». В 1839 году в Париже был опубликован новый сборник стихов и переводов Павловой - «Прелюдии».

В 1848 году вышел в свет роман Павловой «Двойная жизнь», написанный стихами и прозой. В это же время появилась ее поэма «Разговор в Трианоне», которую сама поэтесса считала лучшим своим произведением

В начале 50-х годов безудержная карточная игра Павлова поставила семью на грань разорения, супруги со скандалом разошлись. Каролина Карловна с матерью и сыном уехала в Дерпт, затем в Петербург и за границу.

Живя в Дрездене, а позднее в местечке Хлостервиц около Дрездена, Павлова по-прежнему много работала, переводила стихи русских поэтов на немецкий и французский языки.

Скончалась поэтесса в 1893 году, на 86-м году жизни, в страшной нужде. Хоронили ее на счет местной общины, распродав для покрытия расходов скудное имущество покойной и два больших сундука с письмами и рукописями. Где-то в бумагах были и эти строки:

Ты, уцелевший в сердце нищем,

Привет тебе, мой грустный стих!

Мой светлый луч над пепелищем

Блаженств и радостей моих!

Одно, чего и святотатство

Коснуться в храме не могло:

Моя напасть! мое богатство!

Мое святое ремесло!

1854.

Строго говоря, именно переводы Каролины Павловой Пушкина на немецкий язык читаются наиболее удачными. Надо сказать, имя Пушкина рано сделалось известным европейскому читателю: еще в 1823 г. вышли две антологии русской поэзии К. фон дер Борга на немецком языке и Дюпре де Сен-Мора в Париже на французском. Обе антологии давали лестные оценки таланту молодого поэта и знакомили читателей с отрывками из «Руслана и Людмилы». Однако прижизненные переводы были немногочисленны и не отличались высоким качеством. Собственно, в предисловиях многих изданий сборников переводов А.С.Пушкина повторяется одна и та же мысль о непереводимости пушкинских стихов - пропадает волшебство, уникальная интонация, поэтичность простоты речи. И тем ценнее те попытки, которые предпринимаются, в том числе, и отечественными переводчиками, для популяризации пушкинского наследия за рубежом.

/Чтение А.С.Пушкина в переводе. Чтец-Игорь Прокопенко/

Ведущая:

Сегодня мы не только отдаем дань признательной любви великому русскому поэту, но и отмечаем Международный день родного языка, традиционно празднуемый 21 февраля.

Наверное, излишне говорить о той роли, которую сыграл Александр Сергеевич в развитии родного языка. Кроме того, Пушкин блистательно владел французским языком, практически самоучкой овладел английским, знал: польский, чешский, турецкий, итальянский (Данте читал в подлиннике!), древнеславянский (на нём он читал Библию). В библиотеке Пушкина были собраны книги на 14 языках . Александр Сергеевич, шутя, называл себя «министром иностранных дел » на Парнасе русской литературы.

У нас есть уникальная возможность послушать поэзию пушкинских времен, звучащую на иностранных языках.

Слово Т.Г. Коноплевой-председателю Клуба Интернациональной дружбы Новочеркасска. Студенты читают стихи А.Мицкевича, А. Пушкина на английском и немецком языках.

Ведущая:

Крупнейшим лириком, вступившим в литературу почти одновременно с Пушкиным, был Евгений Абрамович Баратынский.

Он родился 19 февраля 1800 года в Тамбовской губернии, в дворянской семье. В 5 лет мальчик выучился русской грамоте, а в 6 лет хорошо говорил по-французски и по-итальянски. Позже продолжил обучение в Петербурге сначала в частном пансионе, а затем в Пажеском корпусе. Он долго не мог привыкнуть к петербургской жизни. В корпусе у него не было товарищей, которые бы любили литературу. Сам он много читал, рано начал писать стихи. Попав под дурное влияние, Баратынский в 1816г. совершил тяжкий проступок - принял участие в краже. Дело дошло до царя. За «негодное поведение» Баратынский был исключён из корпуса без права поступления на какую-либо службу, кроме как рядовым в армию. Это была катастрофа. Три года Баратынский провёл без дела, живя надеждой на прощение. И только в 1818г. он вступил в военную службу рядовым.

В это время судьба свела Баратынского с Дельвигом, который поддержал его, познакомил с Пушкиным, ввёл в писательские кружки. Баратынский был очень признателен Дельвигу за это.

Скоро стихи Баратынского появляются в печати. Через два года он был произведён в унтер-офицеры и продолжил службу в Финляндии. Годы, проведённые в Финляндии, были для Баратынского творчески весьма плодотворными. Писательская известность его росла. Восторгаясь стихами Баратынского, Пушкин писал: «Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Гармония его стихов должна поразить каждого». Стихи Баратынского очень мелодичны. Читаешь их - как будто музыку слушаешь.

Где сладкий шепот

Моих лесов?

Потоков ропот,

Цветы лугов?

Деревья голы;

Ковер зимы

Покрыл холмы,

Луга и долы.

Под ледяной

Своей корой

Ручей немеет;

Всё цепенеет,

Лишь ветер злой,

Бушуя, воет

И небо кроет

Седою мглой.

В 1825г. Баратынский вышел в отставку и поселился в Москве. Здесь он женился на дочери генерал-майора Энгельгардта Анастасии Львовне. Ей он посвятил стихи, полные чувства любви и нежности.

Сей поцелуй, дарованный тобой,

Преследует мое воображенье:

И в шуме дня, и в тишине ночной

Я чувствую его напечатленье!

Сойдет ли сон и взор сомкнет ли мой,-

Мне снишься ты, мне снится наслажденье!

Обман исчез, нет счастья! и со мной

Одна любовь, одно изнеможенье.

1822

Осенью 1843г. Баратынский с семьёй отправляется в путешествие за границу, в Германию, Францию, а затем - Италию, Неаполь. Но по прибытии в Неаполь в1844 г. Баратынский скоропостижно скончался. Тело его, первоначально погребённое в Неаполе, в 1845 г. было перевезено в Россию.

/Романс М.Глинка «Признание». Исполняет Ирина Осипенко, концертмейстер Оксана Балахонова/

Ведущая:

Разумеется, круг поэтов «золотого века» далеко не был ограничен теми именами, которые прозвучали сегодня. И поэтические судьбы этих людей складывались по-разному - кто-то остался жить в веках, кому-то было уготовано забвение. Но все поэты пушкинского круга - предшественники и современники - были объединены одним: они создавали свои произведения в эпоху, проходившую под знаком А.С.Пушкина.

Театр моды «АХ». Романс. Метель.(Пушкинская коллекция)

Ведущая:

Дорогие друзья! Наш вечер подошел к концу. Мы ждем Вас и благодарим за участие в сегодняшнем вечере наших гостей и участников:

Трио «Элегия»: Ирина Осипенко, Ольга Красноруцкая, Татьяна Яковенко

Игорь Прокопенко

Оксана Балахонова.

Татьяна Коноплева и студенты колледжей города

Театр моды «АХ» под руководством Антонины Хомутовой

Всего доброго и до новых встреч!

Список литературы:

Друзья Пушкина. Переписка; Воспоминания; Дневники. В 2-х т. - М.: Правда. - 1984.

Поэты пушкинской поры / сост., подг. текста и примеч. Н.В.Банникова. - М.: Моск. Рабочий, 1981. - 334 с.

Спутницы Пушкина. По книге В. Вересаева «Спутники Пушкина». - М:Профиздат. - 2007. - 240 с.

Составитель В.Л. Трубицына.